– Знов происходе… Эта явилась сообщить мне, что в Смоленске арестован один знакомый… Типография там у него… черт бы драл! В Харькове аресты, в Питере, в Орле. Накопление!
Ворчал он, как Варавка на плотников, каменщиков, на служащих конторы. Клима изумлял этот странный тон и еще более изумляло знакомство Лютова с революционерами. Послушав его минуту-две, он не стерпел больше.
– Но – какое вам дело до этого, до революции?
– Правильный постанов вопроса, – отозвался Лютов, усмехаясь. – Жалею, что брата вашего сцапали, он бы, вероятно, ответил вам.
«Болван», – мысленно выругался Самгин и вытащил руку свою из-под локтя спутника, но тот, должно быть, не почувствовал этого, он шел, задумчиво опустив голову, расшвыривая ногою сосновые шишки. Клим пошел быстрее.
– Куда спешите? Там, – Лютов кивнул головою в сторону дач, – никого нет, уехали в лодке на праздник куда-то, на ярмарку.
Он снова взял Самгина под руку, а когда дошли до рассыпанной поленницы дров, скомандовал:
– Сядем.
И тотчас вполголоса, но глумливо заговорил:
– На кой дьявол нужна наша интеллигенция при таком мужике? Это все равно как деревенские избы перламутром украшать. Прекраснодушие, сердечность, романтизм и прочие пеперменты, уменье сидеть в тюрьмах, жить в гиблых местах ссылки, писать трогательные рассказы и статейки. Страстотерпцы, преподобные и тому подобные. В общем – незваные гости.
От него пахло водкой, и, говоря, он щелкал зубами, точно перекусывая нитки.
– Народовольцы, например. Да ведь это же перевод с мексиканского, это – Густав Эмар и Майн-Рид. Пистолеты стреляют мимо цели, мины – не взрываются, бомбешки рвутся из десятка одна и – не вовремя.
Схватив кривое, суковатое полено, Лютов пытался поставить его на песке стоймя, это – не удавалось, полено лениво падало.
– Яснее ясного, что Русь надобно обтесывать топором, ее не завостришь перочинными ножичками. Вы как думаете?
Самгин, врасплох захваченный вопросом, ответил не сразу.
– Прошлый раз вы говорили о русском народе совершенно иначе.
– О народе я говорю всегда одно и то же: отличный народ! Бесподобный-с! Но…
С неожиданной силой он легко подбросил полено высоко в воздух и, когда оно, кувыркаясь, падало к его ногам, схватил, воткнул в песок.
– Из этой штуки можно сделать много различных вещей. Художник вырежет из нее и черта и ангела. А, как видите, почтенное полено это уже загнило, лежа здесь. Но его еще можно сжечь в печи. Гниение – бесполезно и постыдно, горение дает некоторое количество тепла. Понятна аллегория? Я – за то, чтоб одарить жизнь теплом и светом, чтоб раскалить ее.
«Врешь», –