– Значит, никаких неприятных звонков, ни угроз, ни писем, ни предупреждений?
– Нет. Ни сном, ни духом, Петр Ильич!
Похоже, говорит правду, отметил куратор. Не звонили и не писали, это точно, не станет Догал врать… И резона втихую избавиться от Синельникова у него нет. Три года Синельников помогал, чем мог, а в дела агентства не мешался… не лез, так сказать, в конторские книги…
Догал вновь заговорил, и теперь лицо его, плававшее на крохотном экранчике, казалось встревоженным.
– Слушай, Петр Ильич, говори, что случилось, или кончай морочить голову. Меня работа ждет.
– Подождет. Можешь вообще ее спустить в унитаз и заняться новой статейкой. Весьма, весьма любопытной! Сенсация, можно сказать. Материал я тебе предоставлю.
– Это о чем же?
– О нападении команды двеллеров на журналиста Синельникова, спецкора агентства «Пентаграмма».
Брови у Догала полезли вверх.
– Ты серьезно?
– Вполне.
– Не пил?
– Ни капли.
– Не разыгрываешь?
– Какие уж тут розыгрыши! – Куратор, скривившись, потер плечо.
– Ну и дела!.. – Веки его собеседника опустились, словно Догал хотел скрыть лихорадочный блеск зрачков. – И когда же это произошло?
– Часа полтора назад, рядом с моим подъездом. Трое пришельцев с бластерами и оловянными пуговицами вместо глаз. Не то живые, не то роботы, Бог их знает… Поверишь ли, едва отбился…
На губах Догала заиграла ироническая улыбка.
– Смеешься, Петр Ильич! Ну-ка говори, что тут правда, а что сказка с намеками?
– То, что отбился, – правда. Одного покалечил… здорово покалечил, Марк, почти до смерти, но он молчал, только ребра трещали. И правда то, что было их трое. Оч-чень странные типы… Без бластеров, разумеется, зато с разрядниками… или с чем-то похожим на разрядники… Только у наших милицейских короткие палки с набалдашником, а у этих зомби были хлысты… или стеки, дьявол их разберет!
Внезапно черты Догала на экране дрогнули и расплылись, лицо вытянулось вширь, превратившись в белую полоску, которая тут же свернулась в крохотное яркое пятнышко и исчезла. Куратор прикусил губу; в самый последний момент ему почудилось, что в глазах партнера мелькнул ужас. Неприкрытый ужас, превративший его усатую пухлощекую физиономию в маску приговоренного к смерти, узревшего топор палача. Впрочем, это могло оказаться лишь иллюзией.
– Извини, Петр Ильич… – Голос Догала тоже звучал странно, словно бы он никак не мог отдышаться. – Мой «ви-ти» что-то забарахлил… Так что ты говоришь? Зомби с хлыстами? А почему, собственно, зомби?
– Сказано тебе, глаза оловянные, – буркнул куратор. – А так бандиты как бандиты. И рожи бандитские, и замашки… Говорили, что, мол, пишем много. Не догадываешься, к какой из