Загробная жизнь. Отсутствует

изрекший такие слова, замечает, что так могут рассуждать только не умеющие познавать тайны Божии и закрывающие глаза пред явными судами Божиими. Источником таких рассуждений он считает нечестие и развращение сердец людей, их высказывающих. «Так они умствовали, и ошиблись; ибо злоба их ослепила их» (Прем. 2, 21). Люди отдают себя в рабство страстям своим, без удержу удовлетворяют похотям развращенного своего сердца, не стесняясь чинят обиды и насилия своим ближним, и вообще нарушают и попирают закон, данный нам Богом в управление путей наших. И вот, чтобы заглушить голос о праведном мздовоздаянии за дела, идущий из глубины души нашей, они, для успокоения себя, говорят: умрем, и ничего не будет, а потому «будем же наслаждаться настоящими благами и спешить пользоваться миром, как юностью» (Прем. 2, 6).

      Не думаем, чтобы тяжелая и безотрадная мысль о полном уничтожении нашем после смерти была тверда и решительна у тех самых людей, которые ее высказывают. В душе нашей слышится голос, требующий жизни, не ограничивающейся узкими пределами данного нам времени, и голос этот не могут полностью заглушить те, кто легкомысленно обрекает себя на полное уничтожение. И на них находят, и нередко, минуты раздумья, и тогда сомнение западает в их душу, колеблет и подрывает те помыслы, какими они хотят успокоить и оправдать себя в своей преступной преданности своим страстям.

      Против мысли о полном нашем исчезновении после смерти неумолкаемо говорит сознание живущего в нас нравственного закона, основывающегося на неискоренимой в нас идее правды. Как в мире физическом все живущее приносит плод по роду своему, который является непременным следствием процесса, переживаемого тем или другим живым существом, так точно должно быть и в мире нравственном. Наше нравственное самосознание требует, чтобы каждое наше нравственное действие сопровождалось соответствующим нравственным следствием, чтобы плодом добродетели было доброе ощущение в душе, – счастье или блаженство, а следствием порока – несчастие или страдание. Но в настоящей жизни мы не видим соответствия между нравственными действиями и теми следствиями, какими они сопровождаются. Порок часто торжествует, а добродетель страждет: люди нечестивые нередко живут в неге и роскоши и пользуются всеми благами мира, а люди, старающиеся о благоугождении Богу, по слову Писания, люди, «которых весь мир не был достоин» (Евр. 11, 38), часто влачили и влачат на Земле самую горькую жизнь, подвергаются крайним лишениям и испытывают тяжкие мучения, кончающиеся смертью. «Где же правда? – говорит наше внутреннее чувство. – Почему здесь такое нарушение закона мировой гармонии, по которому везде мы видим полное соответствие между семенем и плодом, между действием и его следствием?» «Ужели одна добродетель, – говорит блаж. Феодорит, – стоящая так много напряжения и борьбы, не приносит никакого плода?» Нет, непременно должен быть такой плод; непременно она должна получить свою награду, а порок – соответствующее наказание. И если мы этого не видим в настоящей жизни, то непременно должна