«Мне, Варфоломею, рабу божию и апостолу Иисуса Христа, было видение, в коем ангел повелел мне вручить морским волнам этот ковчежец. A потому объявляю народу, к которому угодно будет господу привесть ковчежец, что тем самым ниспосылается ему спасение, мир и благоволение от бога-отца и господа нашего Иисуса».
Кроме того, в обоих этих писаниях – книге и послании – было нам явлено чудо, подобное чуду апостолов, когда был ниспослан им дар языков. Ибо не только местные жители, но также иудеи, персы и индийцы, находившиеся в ту пору в нашей стране, смогли прочесть книгу и послание так, словно они были написаны на их родном языке. Вот как случилось, что ковчег, спасший остальную часть старого мира от потопа, спас нашу землю от неверия через апостольскую проповедь св. Варфоломея». Тут он остановился, ибо пришел посланец и вызвал его от нас.
На следующий день, тотчас после обеда, управитель явился к нам снова и попросил извинения, говоря, что накануне был вызван от нас несколько поспешно, но теперь постарается возместить это и проведет с нами больше времени, если только общество его и беседа нам приятны. Мы отвечали, что оно столь нам приятно, что, слушая его, мы забываем и перенесенные бедствия, и грядущие опасения, и один час, проведенный с ним, ценим наравне с годами прежней нашей жизни. Он слегка поклонился, а когда мы уселись, сказал: «Итак, спрашивать надлежит вам».
Тут один из нас после некоторого молчания сказал, что есть один предмет, о котором мы столь же желаем, сколько боимся спросить, дабы не злоупотребить его добротою. Однако же, ободренные столь редкостным человеколюбием с его стороны и не считая себя совершенно чужими, но его верными слугами, осмеливаемся заговорить об этом, смиренно прося его простить дерзкий вопрос, если бы и пришлось отклонить его. Нам запомнилось, – продолжали мы, – прежнее его замечание о том, что счастливый остров, где мы сейчас находимся, известен лишь немногим, хотя самим его жителям известна большая часть света; это видно из того, что здесь знают европейские языки, а также многие наши дела; тогда как мы, европейцы