Но больше всего меня потряс ее вид. Я не видел убитую горем вдову. На ней было длинное темно-зеленое вечернее платье, куча бриллиантовых колец и сплетенное в косу жемчужное ожерелье из двух десятков нитей. Остальное повергло меня в шок. Воротник из белого песца, густые распущенные волосы платинового цвета и ярко-красная помада. Точь-в-точь Лана Тернер с плаката у меня на стене, не хватало лишь улыбки во весь рот. И все это было сделано для меня. Для кого же еще? Если изображений Ланы Тернер больше никто не видел. Я не мог оторвать от Елены глаз.
С вокзала покойного повезли в часовню при кладбище. Формальное отпевание. Я заметил Оксану. На ней тоже не было траурных одежд, но, во всяком случае, она была одета во что-то темное.
Могилу вырыли заранее. Прощальных слов никто не произносил. Похоронами занимался Гальперин. Он сумел довести ритуал до минимума. Оно и верно. Зяма был заурядным человеком и особых почестей не заслужил. Газеты ни словом не обмолвились о смерти доктора наук и руководителя одного из крупнейших научно-исследовательских институтов. Вероятно, тут свою роль сыграла секретность. Имея государственные заказы на особые препараты, не поступающие в аптеки для обычных смертных, мы находились под контролем министерства и ФСБ. План выполнялся. Большая часть лабораторий имела фармацевтический уклон. Наша лаборатория носила название экспериментальной и не входила в число ведущих. Я занимал место техника-лаборанта с зарплатой академика. В ведомостях расписывался за гроши, а в конверте получал то, чего стоит моя работа. И я был такой не один. Все всё знали и понимали, но вслух о внутренней кухне никто не говорил. Каждый дорожил собственным местом.
Увольнения были редкостью. Дисциплина и умение держать язык за зубами ценились выше знаний. К тому же вся система была построена по конвейерному методу. Каждый знал свой отсек, но не дальше. Общая сборка проходила в особых отсеках, о которых никто ничего не знал. Я и был руководителем одного такого отсека, а потому имел свободный доступ к директору и знал о его планах. Таких людей были единицы. Каждого секретарша знала в лицо.
Меня беспокоило другое. Во время церемонии Лена даже не взглянула в мою сторону. Я же не мог оторвать от нее глаз. Могла ли такая женщина жить с таким мужем? Стопроцентная несовместимость. К этому надо добавить имеющуюся у него любовницу. И Лена знала о ней. Она умная проницательная женщина. Вряд ли я буду интересовать ее после похорон. Полагаю, не одного меня она перетянула на свою сторону. Подготовка к покушению шла не день и даже не неделю. Тут продуман каждый шаг. Я играл роль запасного игрока. Другое дело, что у меня все получилось. Я не мудрил и не строил планов. Экспромт всегда мне удавался. Но почему она выбрала меня?
Сейчас я смотрел на нее как на картинку на стене. Любуйся и радуйся, а тронешь – кроме старой бумаги, ничего не ощутишь. Но эта картинка была живой, и я ее уже