«Я весь в долгу. Не знаю, как извернусь. Тащат со всех сторон: три прислуги. Орава моя состоит из 8 душ. Просто хоть умирай. В пору повеситься. И вся эта сволочь требует, недовольна и выстраивает гадости. Похлопочи… Вывози! Меня жгут, режут, топчут и пняют?».
А в ответ получал справедливую отповедь:
«Тебя, пишешь, „жгут, режут, топчут и пилют“. Т.е. долги требуют? Милый мой, да ведь нужно же долги платить! И к чему делать долги? Когда у мужа и жены нет денег, они прислуги не держат – это обыденное правило. Отчего ты не пишешь? Что за безобразие? У „Сверчка“ и „Будильника“ сплошные вакансии, а ты сидишь, сложил ручки и нюнишь. Почему ленишься работать?»
Не получив ни сочувствия, ни поддержки, Александр пошел на хитрость.
«Я волею Божиею ослеп», — сообщил он родным.
Анна Ивановна добавила подробностей:
«Саша ослеп вдруг вчера в 5 часов вечера, он после обеда лег спать, по обыкновению выпив порядочно, потом проснулся в 5 часов, вышел из своей комнаты, поиграл с детьми и велел подать себе воды, выпил воду, сел в постель и говорит мне, что ничего не видит».
Под предлогом болезни Александр с семьей приехал в Москву и остановился в казенной учительской квартире брата Ивана, где жил и отец.
Павел Егорович, для которого внезапный приезд «слепого» сына был как гром среди ясного неба, с горечью писал семье, отдыхающей в подмосковном Бабкине:
«Положение его незавидное и жалкое, потерял зрение, его водят, как слепого за руку. Вот последствия своей воли и влечение своего разума на худое, увещаний моих он не послушал. Приехал в грязи, в рубищах, в говне. Всё прожито и пропито, и ничего нет. Что еще будет, но хуже этого не может быть».
Однако во внезапную слепоту не поверили ни Николай, ни Антон.
Едва приехав в Москву, «слепой» Александр бросил жену на отца, а сам укатил к Антону на дачу в Бабкино.
«У меня живет Агафопод35. Он был слеп, но теперь совлек с себя Велизария и стал видющ», – издевался над братом Антон в письме редактору Лейкину.
В таком же духе рисовал картину и Николай Чехов:
«Для чего он напускал на себя слепоту, комедьяничал? Александр сознавал, что он лжет, и чем белее он лгал, тем больше страдал и пил. Нужно же было объяснить свою слепоту. Ни один шут не понимал, чего стоило ему его актерство. Все смеялись, и он понимал это и пил».
Пока Александр веселился в Бабкине, Анна с двумя крошечными детьми и без денег оставалась в Москве, и ей было не до веселья.
ИЗ СЕМЕЙНОЙ ПЕРЕПИСКИ
Дорогой Саша.
Исполняю твое желание – пишу. Пока обстоит все благополучно хотя не так как нам желалось бы. Вчера только что вы оба уехали, пришел Павел Егорович, очень удивился, что так вдруг уехали и был по-видимому чем-то недоволен. Послала я за спиртом и на 20 коп. не дали, у Петра не было, пришлось попросить у Павла Егоровича,