И всё же сегодня доктор Нильсон выглядел особо уставшим: под серыми потускневшими глазами виднелись мешки, пальто казалось помятым и истрёпанным. Такого не случалось прежде. Приближение зимы никого не красит, но, определённо, произошло что-то ещё.
Мужчина вошел в дом, чуть пошатываясь, и Лилит, испугавшись, что он упадёт, поспешила забрать из его рук старенький кожаный чемоданчик.
– Доброго вам утра, мисс Лилит, – как всегда приветливо, правда, слегка сонно, поздоровался Нильсон, снимая пальто. – Вижу, вы только проснулись. Остальные уже встали?
Девушка поправила чёлку и стыдливо кивнула, помогая гостю повесить одежду.
– С добрым утром, – слегка запоздало сказала она и бросила взгляд в окно, за которым продолжал бушевать ветер. – Похоже, погода ухудшается.
– В этом году всё с ног да на голову. Будем надеяться, что хотя бы без снега обойдётся.
Девушка вежливо улыбнулась, не желая развивать эту тему. Мать бы этого не одобрила, а Лилит и так умудрилась разозлить её два раза за последнюю неделю. Разговоры о снеге могли быстро усугубить ситуацию.
Они поднялись на второй этаж и прошли по длинному коридору в детскую спальню. Там-то гостя и поджидало всё семейство. Мальчик пятнадцати лет сидел на кровати, отстранённый от родительской беседы. Его взгляд ничего не выражал, но всё же явное недовольство в нём читалось. Мать с отцом стояли к сыну практически вплотную, при этом умудряясь совершенно его не замечать. Они прервались на полуслове, услышав шаги. Лилит вспомнила, как она выглядит, когда было уже слишком поздно.
– Милая, – на лице матери сияла улыбка, но в голосе слышалось явное раздражение, – пожалуйста.
Большего не потребовалось. Сгорая от стыда, девушка что-то пробормотала и практически выбежала из комнаты. Заслужить материнское недовольство трижды за неделю – это надо очень постараться. Подготовка к зиме никогда не проходила спокойно, но всему же есть предел. Хотелось запереться в комнате и не выходить целую вечность. Ну, или хотя бы до завтрашнего утра.
Пряди уже скользили между пальцами, когда девушка дошла до зеркала в своей комнате. Она ловко перебирала непослушные чёрные волосы, заплетая их в косу и пытаясь прижать сильнее к голове.
«Вот бы скукожиться и исчезнуть из всеобщего поля зрения», – думала юная О’Фаррелл, попутно выбирая, в какое из своих многочисленных блёклых и тяжёлых платьев ей облачиться.
В комнате продолжалась вялая беседа. Мать сидела в кресле, облокотившись на спинку, и пристально смотрела на дверь, за которой минуту назад скрылась дочь.
– Говорят, лесничие видели группу отшельников неподалёку от города. –