тайком
меж блевотой и сапогом
к уходящему небу тянусь
под покровом «черных марусь1»…
…Во все небо
всполох над нами
над крестами
и топорами…
Заточенный
в ветхой галере —
завываю:
«Спасите!»
на берег… —
зыбкий берег тоски —
чтобы жити
душе – свети…
телу – сыти…
…Но вздымая
огни
за огнями,
в исторической
тонем
раме…
…
…И как свет —
как надежда —
свыше —
…что не прокляли…
что услышат…
Мертвый дуб2
Листья задуло ветром,
одурь свечи…
Тысячелетним склепом
дуб —
кричи, не кричи…
Гулко, страшно во мраке
стылых колец…
На неведомых знаках
где венец, где свинец… —
Войны, судьбы, хоругви,
плач, ночей палаши —
здесь писались на круги
в первозданной тиши…
Эхом,
сказочной птицей —
бьется время в кругах…
только – не возродиться —
не вещественен прах…
Кто ты, милый фотограф?.. —
все поймать-не забыть —
тянешь жизни автограф —
обветшалую нить…
…Только
краски заката,
огнь просторов ночных
плыли так же куда-то —
время таяло в них…
…поле… варваров топот…
Русь… да башенный бой… —
…мои волосы треплет
ветр – горящий – сквозной…
О золотом и темном
Колыхается народ,
в горизонты уходя,
правду кровную несет
про царя и про себя.
Прячет тело депутат
да вельможный казнокрад,
нынче званья не в почете —
отстреляться б в самолете…
Если б был я президентом,
всюду брал бутыль с абсентом:
вертикаль да голытьба!.. —
выпил – знать така судьба…
Так и живы на Руси
под двуликим нашим гербом:
внешне – золотом по нервам,
внутри – Боже мя спаси!
В ожидаемый момент
разлетятся враз плотины,
И поток снесет ответ,
и вопрос, и всех – в помины…
В неизвестной глубине
что-то матово засветит —
то ли радужная весть,
то ли темные наветы…
…тени птицы Гамаюн,
мчащей тройки, сказы притчи —
все смешалося и свищет
в темном