– Не с Заманским, часом, разговаривал? – полюбопытствовал Лукинов. Лёвушка, несколько удивленный, кивнул. – Приезжает, стал быть? – Они с папой друзьями были. – Что ж? Имеет право. Граница пока не на замке, – непонятно констатировал Лукинов. В следующую секунду, ощутив приближение рвотных потуг, нашлёпнул на нос влажный платок.
За прошедшие жаркие сутки тело самоубийцы подверглось стремительному разрушению. Несмотря на распахнутые окна, в антикварном салоне стоял сладковатый запах разлагающейся плоти.
Понятые – секретарши из соседнего офиса – жались к входной двери, поближе к коридору, где можно было глотнуть свежего воздуха. Казалось, от смрада страдал и сам покойник, утонувший в георгианском кресле. Редкие волосы слиплись на округлом черепе кружочками лука на промасленной сковороде. Правая рука вцепилась в львиную морду на поручне, свесившаяся левая уперлась в застекленный журнальный столик, на котором меж бокалом виски и блюдцем с салями и баклажанами валялась красочная старинная коробка с длиннющими, размером с карандаш, спичками. Судмедэксперт Брусничко, массивный, бородатый, потряхивая седыми патлами, увлеченно копался пинцетом в распахнутом, будто топка, рту покойного. В углу обширного салона пухлотелый эксперт-криминалист Родиченков водил кисточкой по подоконнику. Вроде бы в поисках отпечатков пальцев. Но на самом деле кисточкой махал совершенно механически, не глядя, – будто двор подметал. Затуманенный взгляд Родиченкова метался по стеллажам меж пузатыми надраенными самоварами, потрескавшимися иконами в тусклых окладах, старинными картинами в богатых, орехового дерева, рамах. Особенное внимание его привлекала расставленная на отдельном стеллаже экзотическая коллекция нэцке, изображавших сцены совокупления. На округлой физиономии криминалиста блуждала предвкушающая улыбка. Подметивший это Лукинов обеспокоенно нахмурился: тридцатилетний капитан полиции уже дважды попадался на мелких кражах с места происшествия. – Много пальчиков наснимал? – прикрикнул Лукинов, возвращая криминалиста к действительности. Родиченков неохотно отвлёкся от созерцания чужого богатства. – Откуда здесь посторонним пальчикам взяться? Только реактивы изводить. Кто в эдакий бункер, кроме своих, проникнет? Он принялся закручивать и метать в пузатый портфель разбросанные по подоконнику баночки, ухитряясь не побить одну о другую. – Вот почему так по жизни? Одним всё, а другие – склянки вонючие на себе таскают, – пожаловался Родиченков. – Да ещё от такого богатства и – чтоб добровольно концы отдать! Уму непостижимо. – Уж ты бы нашел, как распорядиться, – не отрываясь от работы, уел его Брусничко. – Чего хитрого? – замечтавшийся Родиченков даже не заметил издёвки. – Распродать на барахолке, и до конца жизни живи-припевай. – Кто б сомневался, – хмыкнул Лукинов. – Панорамный снимок не забудь сделать, – напомнил