Затем он вспомнил Лию, и вся его жизнь, начиная с попранного детства, полная унижений и несправедливых пощечин судьбы, грубого использования, подавленности и переживаний, жизнь, из которой он стремился выбежать на свежий воздух, поднимаясь всякий раз, как примятый цветок поднимается к солнцу, эта жизнь показалась ему маленькой серой хоккейной коробкой, из которой никогда не выбежать на мягкий зеленый простор.
Уйти можно было только в небо. Освободиться от тяжелого асфальта и, вдыхая полной грудью утренний туман облаков, умчаться, покинуть опостылевшие серые и жесткие борта.
Он бы так и сделал, не ухвати его за рукав Костя.
А Глеб в этот вечер долго стоял неподвижно, погрузившись в молитву. Он чувствовал, как что-то тяжелое, темное и вязкое не дает ему ощутить теплый и спокойный свет, струящийся с неба.
Поглощенный глубокой скорбью, он стал на колени в надежде обрести душевные силы в Живоносном и Живоначальном источнике, уловить отблеск пророческого мира, свидетельства благоволения и милости Божией.
И вот тьма отступила, сердце окрылилось; подчеркивая каждое движение, он сотворил крестное знамение, благодарно вздохнул и поднялся с колен. Его глаза лучились теплым и спокойным светом.
На следующий день на дачу к Косте приехали Артур и обеспокоенная Клавдия. Они привезли сумку с вещами Виталика. Артур не забыл бросить туда резиновые ленты и тренировочный костюм друга. Потом, подумав, захватил портфель с тетрадками.
Виталик, поддержанный Костей, наотрез отказался вернуться в этот вечер домой и остался на даче.
Клавдия, болеющая за сына, от которого ушла жена, с надеждой смотрела на Костю. Тот ободряюще улыбался и просил не беспокоиться. По дороге домой Артур уверил ее, что для Виталика смена обстановки – лучший из вариантов.
Из слов Клавдии Костя в общих чертах понял, что произошло. «Женщины, женщины, – подумал он, – как это знакомо! “Нет такого мужчины, который бы не был обманут своей возлюбленной!”».
Его рука потянулась к книжным полкам, взгляд отыскал нужный фолиант.
«Обратился я сердцем моим к тому, чтобы узнать, исследовать и изыскать мудрость и разум, и познать нечестие глупости, невежества и безумия – и нашел я, что горче смерти женщина, потому что она есть, и сердце ее – силки, руки ея – оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею. Вот это нашел я, испытывая одно за другим. Чего еще искала душа моя, и я нашел? – Мужчину одного из тысячи я нашел, а женщину между всеми ими не нашел.
Только это я нашел, что Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы».
Через два дня Костя подвел Виталика к разговору.
– Понимаете, Константин Георгиевич, я для нее все был готов сделать, жизнь отдать.
– Ей не нужна твоя преданность. Если бы это было так важно, она бы завела себе овчарку.
– А что же ей нужно?
– Чувствовать себя экономически защищенной, вообще