Так и жили. Руслану было удобно, что жена якобы не в курсе его многочисленных похождений и не устраивает ему сцен с битьем посуды, а Ирина действительно не устраивала сцен, а просто играла однажды взятую на себя роль «жены навсегда, в горе и в радости…».
С годами Ирина даже свыклась с этой ролью, глубоко пряча истинные свои чувства и переживания и ни на что не жалуясь. Единственное, о чем жалела, что не было у них ребенка, который, возможно, связал бы их по-настоящему, а если и нет, то стал бы для нее, Ирины, частичкой Руслана, которая никогда не предаст и не изменит. Однако желанная беременность не наступила ни через год, ни через три, ни через пять лет, но Ирина не теряла надежды, а когда наконец они оба обследовались, вердикт врачей убил в ней и надежду: детей у нее быть не может. Конверт с результатами Руслана расстроенная Ирина и открывать не стала.
О романе мужа с секретаршей Жанной Ирина знала – доложили «доброжелатели». Так, очередное увлечение, подумала она, не особенно переживая по этому поводу. Сколько их было, но он по-прежнему ее муж и уходить из семьи ради своих женщин никогда не пытался. И детей на стороне не заводил. А теперь оказалось, что это не просто интрижка – у Руслана появилась возможность стать отцом, пусть и не ее ребенка. Ирина растерялась. Поначалу ее захлестнула обида: «Ну почему, почему так несправедливо всё? Почему не я стану матерью его малыша, а эта раскрашенная кукла, всё преимущество которой в ее способности к зачатию». Ирина понимала, Жанна не только родит Руслану, она заберет его насовсем. Он не сможет бросить женщину с ребенком – ЕГО ребенком – не потому, что, возможно, любит ее, а потому, и это страшно, что она, его законная жена, не может иметь детей. И этого не изменить.
«Этого не изменить никогда». Как только Ирина заставила себя осознать эту ужасающую в своей непоправимости реальность,