Сумасшедшее перестроечное время катком прошлось по целому поколению, не только по моей судьбе. После окончания партийной школы я вернулась на предприятие. Начались всевозможные собрания, посвященные «демократизации» общества, критике всего и вся. На отчетном партсобрании редактор многотиражки выступила с анализом моей работы, сказала, что я «…и по жизни живу, не как нужно». Что она этим имела в виду, я не знаю. Но по итогам голосования я в партком не прошла. Это были смешные семнадцать голосов против моей кандидатуры в бюллетене. Но когда у всех нет против ни голоса, ясно, что ты не проходишь, и работа на освобожденной ставке тебе не светит. Защитил горком партии, взял в свой штат, и год я маялась в неопределенности, потому что партия КПСС сходила на нет. Улюлюканья в организациях и на предприятиях при нашем виде не было, но верх брали демократы, партия распадалась, штат сокращался, первой из аппарата уволили меня, как «пришельца», чужака. Так я стала безработной. Хорошо еще, что сын Кирилл уже ушел служить в армию, уехал далеко, в Забайкалье, в погранвойска, и не знал об этих моих перемещениях и поворотах судьбы. Откуда они только взялись, новые демократы?
Мэр города Ковалев, возникшая новая должность, лет десять назад директорствовал в поселковой школе, разбирал конфликты педагогов из-за «часов» и классного руководства, отчитывал на педсоветах двоечников и прогульщиков. Но вот удача пару раз повернулась к нему лицом, и он очутился в администрации. Когда талантливые люди уезжают из города, остаются те, кто слабее, но именно они потом приходят к власти. В перестройку так вышло, что на ключевые посты в городском руководстве не оказалось никаких кандидатов, кроме Ковалева. Сначала он не знал, как вести себя на этом посту. Считал, что в его подчинении люди с той же психологией – психологией педагогов-стажистов, которых лучше не трогать, и с психологией двоечников-прогульщиков, которых просто нужно вызвать и отчитать, как на педсовете. Других психологий он не знал. Он всё отчитывал и воспитывал подчиненных. И боялся, что кто-нибудь из прибывших с проверками из области увидит, что в кресле мэра по недоразумению сидит всё тот же директор поселковой школы, и его с позором выгонят из кабинета и вообще из этого здания – Серого дома.
Когда тебе смотрят в рот и боятся сказать лишнее слово – это меняет человека. Так стал быстро меняться и мэр, его вечная настороженность сменилась самоуверенностью. Из-под широкой груди стало расти округлое брюшко. Почему произошла такая перемена? И однажды мне стало понятно. У Ковалева увеличился оклад, появились другие доходы, в разы превосходящие жалование. Он стал воспринимать себя не нанятым работником, а хозяином,