Сана была готова сквозь землю провалиться. Женщина молчала и не двигалась.
«Надо упасть в обморок», – с тоскливым страхом подумала Сана. Но она будто окаменела. У неё не было сил ни на одно движение.
Между тем голоса за распахнутой дверью примолкли. И Сана представила, как из комнаты выходят Люси и Поль. Маленькая женщина говорит, указывая на Сану пальцем с изъеденным грибком ногтем: «(ведьма!) Она подслушивала!». Сане казалось, что ногти этой женщины непременно должны быть изуродованы грибком.
Поль и Люси набросятся на Сану с кулаками, побьют её, выбросят на улицу… Или хуже того – посмотрят с недоумением и осуждением. Будут стоять, и смотреть, смотреть…
На негнущихся ногах Сана развернулась и пошла на терассу. Спину жёг взгляд маленькой женщины.
Свежий ветер обжег горящие щёки. На улице немного похолодало. Внизу уныло плескалось ртутное море.
На воздухе мысли Саны прояснились. Она подумала: «Родители с детства вбивали мне в голову, что лгать нехорошо. Подслушивание приравнивалось к лганью. Но разве только что я подслушала? Нет, я услышала. Стаффиды знали, что в доме посторонние. Не могли не знать, что их комната находится рядом с лестницей. Они не заперли дверь. Стаффиды даже мысли не допускали, что их разговор может быть услышан. И я смутилась не потому, что я якобы подслушала, нарушив собственные моральные устои. Я испугалась, что Люси и Поль меня накажут. О, этот страх перед наказанием».
Сердце Саны придавила невыносимая тяжесть. Страх перед наказанием преследовал её всю жизнь.
В самом деле, что будет, если хозяева «Ночной фиалки» вежливо укажут им на дверь? Обратных-то билетов нет. Мамины заверения о коучсёрфере, готовом приютить их в любой момент, не вызывают доверия. Почему-то мама не назвала ни имени этого гостеприимного человека, ни города, в котором он живёт.
Сана удивлялась самой себе. Почему она раньше не поинтересовалась, как мама могла поехать к незнакомым людям, не обсудив с ними срок, который она проведёт у них в гостях? И как рассуждали Стаффиды? На сколько они рассчитывали приютить незнакомую им писательницу и её дочь? На месяц, два? Или здесь, в Европе, к этому относятся проще?
И потом, Люси писала, что ей здесь скучно. У Саны сложилось впечатление, что она зовёт мать от скуки. Но Люси Страффид не производит впечатления скучающей женщины. Она, как никто другой, довольна своей жизнью. Можно предположить, что она хочет новых впечатлений. Опять-таки, Люси явно не из тех, кто любит новизну. Если бы она хотела разбавить скуку, то спускалась бы в город.
«Выходит, Люси горячая поклонница «Марино»», – подумала Сана. Её мысли ушли в сторону от волнующей темы, и тяжесть отступила от сердца. То был защитный механизм. В детстве Сана часто говорила родителям: «Мне плохо. Я всё время думаю о том, как тот человек обидел меня». И мама, и психолог в один голос говорили: «Это всё в прошлом. Гони от себя дурные мысли. Не майся дурью. Тебе тяжело будет жить с таким характером. Люди разные бывают. Если с тобой будет работать гадючная тётка, или муж попадётся