Поначалу Николя переживал, но потом понял, что с «монашьей» репутацией можно добиться, пожалуй, еще большего. Женщины высшего света были большим подспорьем для своих любовников и фаворитов на пути становления их карьеры, но имелись и негативные стороны. Как правило, мужья этих знатных особ не всегда одобрительно глядели на амурные забавы своих благоверных. А общество благовоспитанного молодого человека с незапятнанной репутацией, которому вполне можно было доверить свою супружескую честь, устраивало сильный, но чрезвычайно ранимый пол гораздо более, чем общество тех, кто носил графские и княжеские титулы. Да и чины в этом мире, как вовремя заметил Николя, раздавали все же мужья. А женщины… Что женщины! Как правильно говорят французы: Dans chaque malheur, cherchez la femme[1]. От них, в сущности, одни неприятности.
Ценное умозаключение, надо заметить, особенно если учесть, что в ту любвеобильную эпоху не многие из тех, кто обладал внешними данными Николая Петровича, могли похвастаться такой платоновской глубиной проникновения в суть бытия. А проникнув, сознательно отказаться от любовных похождений. Если учесть, что все это происходило в эпоху фаворитизма и повального распутства двора, в котором тон задавала сама императрица, то, согласитесь, поведение молодого человека было в высшей степени необычным.
Это было трудно объяснить, еще труднее понять, но… факт оставался фактом: розовые бархатистые щеки Николя оставляли бесчисленное количество безответных воздыханий. А если к этому добавить его высокий рост, длинные, стройные, затянутые в лосины ноги, большие умные глаза, то вы получите портрет гвардейского офицера, который в эпоху императрицы Екатерины Второй обладал всеми признаками молодого человека, собиравшегося высоко «взлететь».
Молодость, конечно, брала свое, и Николя приходилось время от времени отвечать на ее властный зов. Но ничего общего с теми чувствами, которые описывались в сентиментальных романах, это не имело. Метод Николя был как мир прост. Когда его уже, что называется, «припирало» и внутри все горело огнем неутоленного желания, когда уже трудно было пристроиться в седле, чтобы что-нибудь себе не прищемить пребольно на рысях, – в этот самый момент зажимал наш розовощекий Николя какую-нибудь горничную в не очень дорогом, но и не в самом дешевом постоялом дворе, чтобы не разводить долгих «амуров». При этом выбирал, как правило, какую помоложе да поглаже и сосредоточенно справлял свою молодецкую нужду. Застигнутая таким нежданно свалившимся на нее счастьем,