– Ну и хлам, – раздраженно выдохнул я, – Здесь что можно ставить венил?
– Ага! – гулко отозвался Макс и, вдруг резко распрямившись, ударился головой о какую-то полку, – Уйййй.
Я тут же оказался рядом, подхватил его под руки и вздернул вверх. Он как-то неприятно поморщился, зашипел, а потом потер ушибленный затылок.
– Эй, ты как? – спросил я его, заглядывая ему в глаза, в такие ох*енно красивые глаза, – Сколько пальцев показываю? – поднес я к его лицу ладонь, показывая четыре пальца.
– Четыре, – выдохнул он, – Да нормально всё. Просто идея в голову пришла.
– Пффф, – рассмеялся я, – Такими темпами, у тебя все идеи из головы разбегутся, не успев появиться.
Он на мои слова тоже рассмеялся. А я поймал себя на мысли, что улыбаюсь как идиот, а ещё, что мне нравится, как он смеётся, и то, что я сейчас его касался и придерживал. И как только я это понял, то сразу отдернул от него руки и отступил на пару шагов назад.
– Ну, и что за идея? – спросил я, отведя от парня взгляд.
– Это же проигрыватель, а вдруг он рабочий? Нужна пластинка! – проговорил он, оглядываясь по сторонам.
Макс бросился к ближайшим полкам и начал там рыться. А я уперся взглядом в странную картину на стене. В черной деревянной квадратной рамке блестела большая такая виниловая пластинка.
– Не это ищешь? – ткнул я пальцем в картину.
– Ага! – довольно воскликнул он и тут же снял со стены это подобие искусства.
Фролов бережно вынул пластинку и установил её в проигрыватель, щелкнул кнопкой включения, а затем аккуратно поставил лапку, или как она там правильно называется, тонарм, на винил.
Мы затаили дыхание и стали прислушиваться. Из динамика радиолы раздалось потрескивание, а затем шуршание пластинки, и вдруг мы услышали снова слова детской считалочки:
Пять, четыре, три, два, раз,
Я найду тебя сейчас.
Спой мне песенку скорее,
Сразу станет веселее.
После этого по комнате снова эхом раздался детский смех, звонкий такой. Но от этого нам почему-то стало не по себе.
Я подошел и подергал ручку двери. Заперто.
– И что теперь? – спросил я Макса.
Он неопределенно передернул плечами и тихо произнес:
– Как там было в считалке: «спой мне песенку скорее, сразу станет веселее».
– То есть, ты предлагаешь спеть? – недоуменно выгнул я бровь.
– Наверное, – задумчиво ответил Фролов, а я подошел к пианино.
– Думаю, что это стоит здесь не просто так, – задумчиво произнес я.
Я открыл крышку и в тусклом свете увидел измазанные кровью клавиши, а на внутренней стороне крышки были нацарапаны слова: «Чижик-пыжик, где ты был…». А на самих клавишах были написаны номера. И очевидно нанесены они были кровью, а точнее