Книга не про деда. Сергей Николаевич Тихорадов

деду уколы кололи, он имя своё не назвал, не до имени было. А когда уколы уже вроде подействовали, то имя срочно понадобилось, чтобы бумажки заполнить. Водителю обидно стало, что дед имени не говорит. У водителя такое лицо было, будто на его-то клетке отчётливо написано: и как он называется, и где его «ареал», и что его «не кормить!», и еще что-то важное. А на дедовой не написано, и вообще непонятно, есть ли у деда клетка, или он дикий, просто лапку поранил. И водителю неохота, чтобы дед оказался вольным, без клетки.

      – Давай вспоминай, – тормошил водитель деда, – Должно быть имя. Даже у тебя. Подставишь нас под геростратов…

      Дед посмотрел на маму, как на своего человека, будто помощи просил.

      – Дедушка, как-то же вас звали, – сказала мама, и мне вдруг почудилось, будто она знает деда сто лет.

      Дед чуть не заплакал.

      – Я забыл, – сказал дед, – Но я вспомню, правда.

      Он и вспомнил потом. Звали его Алексеем Павловичем, очень просто.

      А после всего этого мы домой по такой дороге ехали, «руки бы оторвать дорожникам, куда мэр смотрит», что я водителю простил всё, что мне в нём не понравилось, включая слово «называется».

      Глава 6

      Поселился дед в моей комнате, а я временно переехал в большую. Дед очень быстро пошёл на поправку. Так говорят, когда у болеющего человека здоровье улучшается. На самом деле дед никуда не пошёл, а лежал в принесённой от соседей кровати.

      Сосед, дядя Вадим, когда кровать давал, интересовался:

      – Вы что, Мария Александровна, бомжа подобрали?

      – Не бомжа, – спокойно ответила мама, – Бомжа бы не подобрала. Дальний родственник из Ярославля. Сердце подсказало, что надо брать.

      Это вроде как я у неё сердце, получается. Это ведь я подсказал. А сосед постоял, пожевал губами.

      – Это я понимаю, это у меня тоже было. В позапрошлом я «форда» своего взял, тоже сердце подсказало, что надо брать. А дальний родственник – это хорошо… Может, и останется чего, «однушка» какая-нибудь, когда помрёт Хоттабыч твой. Вон, у Петровича когда дед помер, так думали, что нет у него ничего, гол, как сокол. А потом как… хорошо, иду, иду. До свидания, Мария Александровна.

      Сосед сам кровать притащил, с моей помощью. Притащил и ушёл, а я спросил у мамы:

      – Мама, а дед у нас всегда будет, ну, пока не умрёт?

      Мама рассмеялась от моих слов, головой замотала, поправила волосы, и говорит:

      – Это хороший дед, он долго жить будет. Ты молодец, Серёжка.

      Я это так понял, что если бы не я, дед не жил бы так долго, как сейчас будет жить. А мне всегда очень хотелось деда.

      Наверное, именно поэтому дед Алексей выздоровел за три дня, сложно живой воды напился. В первый день мы помучились, потому что он кряхтел, пыхтел и ворочался на скрипучей соседской кровати. И одеяло сбрасывал на пол, как маленький. На второй день сел в кровати, съел суп, колбасу и лекарства. И снова лёг. А на третий оказался, как мама сказала, «живчиком».

      А на четвёртый мы уже стали друзьями, и я признался ему, что мне очень не хватает набора «Юный