– Даже гиду рассказать нечего?
– Могу в подробностях рассказать о магнитной подвеске гондолы. Поможет уснуть.
– Ладно, понял.
Найти способ убить время было не сложно. Юра развернул планшет, запустил графический редактор. Залил светлым небесно-голубым цветом фон. Махнул изогнутую линию, другую. Они сходились в точку в левом верхнем углу и разливались широкой дельтой в правом нижнем. Наметил белым округлые, бугристые очертания облаков. Начало положено, теперь дело за малым – десяток часов работы, полсотни слоев шейдинга. Но не сейчас, потом. Вспомнив что-то, он открыл папку с набросками и заметками, отлистал назад, к тому, что привело его сюда. Визит в музей космонавтики.
Знакомый американец с благоговейным чувством рассказал ему когда-то, что в музее он своими собственными руками трогал модуль “Алмаза”, вернувшийся из космоса. И страшно удивился, когда узнал что Юра, тоже к звездам совсем не равнодушный, там так и не побывал за много лет в Москве. Юра не нашелся, что ответить тогда. Но мысль засела в голове.
И все-таки в музей космонавтики он попал только через год, когда случайно оказался на ВДНХ в какое-то воскресенье, когда совершенно некуда было спешить. Ничего кроме разочарования он там не нашел. Что за странная идея, загнать тягу к небу в тесный подвал… Стайки детей с листками бумаги переходили от макета к макету, и с серьезным видом что-то записывали. В их огромных, чистых глазах стояла смертная тоска и читалось желание бегать по залу и галдеть. Обычнейший шуруповерт на стенде, почти точь-в-точь такой, что лежал у Юры на даче. Терминалы, в которых можно было ответить на вопросы об истории покорения космоса. В вопросах сквозила уязвленная национальная гордость, высадку человека на луну и космический лифт они тактично обходили стороной. Тот самый возвращаемый модуль “Алмаза”. Он был зеленым и шероховатым. Может быть, еще и слегка радиоактивным. Но не более того. Ни он, ни метеориты, на ощупь похожие на обычные камни, не вызывали священного трепета, не смотря на их прикосновение к бесконечному. А вот пронзающая небо ракета монумента “Покорителям космоса” или памятник Гагарину – вызывали. Все вдохновение, которое он вынес из визита, уложилось в портрет охранника, который рассматривал отобранную у Юры бутылку с ликером. “Неплохо, я на новый год такой пил”, так, кажется, он сказал.
“Это от того что я гуманитарий, не иначе”, подумал Юра. “И алкаш”, добавил мысленно. Он встал и прошелся по кабине. Ходить по кругу, подобно зверю в клетке или арестанту в тесном дворике, всегда помогало ему думать. Не в этот раз. В этот раз, сидящая рядом с Киром дама в строгом костюме и узких очках метнула на него взгляд, от которого он застыл, с одной ногой занесенной для следующего шага. Одумался, сжался и аккуратно усадил себя обратно на кресло.
Небо темнело. Горизонт за окном из прямой линии превратился в пологую кривую, накрытую сверху голубой линзой атмосферы. Далеко внизу