Еликанида и Анна. Виктор Королев

про себя: «Тоже мне боец Красной Армии!»

      Потом передёрнула затвор, загнав патрон в патронник. Всё, как учила тётка Матрёна. Ну что? Что будет-то, а? Идти надо?

      Надо идти. Рукавицы не стала надевать. Дверь открывала медленно, высунув сначала штык, потом ствол винтовки, потом пол-лица.

      Зверь сидел метрах в пяти. Когда она шагнула от двери, он мигом вскочил и пошёл на неё. Дыхание его стало частым и громким. Воронёные штык и ствол ему были не видны, и смотрел он прямо в лицо Еликаниды. Она ещё успела подумать, что сейчас он прыгнет, метясь в её горло, успела увидеть, как он оскалился, успела услышать, как он хрипло зарычал, успела поднять ствол чуть повыше.

      Больше она ничего не успела. Снег под её валенком скрипнул – и волк прыгнул.

      Палец у Еликаниды был на курке. Когда зверь налетел на штык, рука её дёрнулась, и винтовка выстрелила. Прикладом её ударило в живот, и она упала. Показалось даже, что на секунду потеряла сознание. Лежала молча на снегу и ждала, когда перестанет звенеть в ушах. Потом с трудом поднялась, ухватившись за дверь домика. На мёртвого зверя старалась не смотреть.

      Зашла в домик, сняла ватник и долго пила из ковшика. Потом подкинула дров, разрядила винтовку и стала чистить её шомполом. Затвор и трёхгранный штык протёрла тряпкой, тряпку бросила в печь.

      Ночью выходила до ветру – посмотрела на волка. Почему-то стало жалко его, но сильнее – себя, своей никчемной, никому не нужной жизни, обидно стало до слёз за вечную бедность и неустроенность. Но слёз не было.

      Не было и сна. Всю оставшуюся ночь просидела у окошка, усевшись так, чтоб не видеть волка. Как стало светать, решилась. Вышла, оттащила тяжёлую тушу к реке, столкнула в воду. Потом всё прибрала у домика.

      Совсем рассвело, когда на тропке появилась Анна. Она подошла к Еликаниде, спросила тихо:

      – Приходил?

      – А ты откуда знашь?

      – Следы позавчера видела. Не сказала тебе, не хотела пужать. – Она подождала немного, потом выдохнула: