– Все хорошо, – шепнул он. – Все хорошо, Джу, ну, что ты… маленькая… ну, что ты плачешь? Все хорошо…
Его пугали мои слезы, он не знал, что делать. Он целовал меня, так безумно бережно, гладил мои волосы, собирал губами слезы на щеках…
– Я не знала, что с тобой…
– Да все хорошо, – тихо сказал он, успокаивая. – Твой отец отпустил меня.
– Отпустил?
– Да, – Итан поджал губы, словно размышляя, стоит ли говорить, но обида… я видела, затаенная обида на меня взяла верх. – Ему нужно было твое признание, а не моя смерть. Уверен, твой отец и сам понимал, как все было. Меня привязали и оставили на столе.
Чуть сморщился.
Обида – я видела это, хоть Итан пытался изо всех сил в себе ее задавить. Он жив и все хорошо.
Отец ждал признания от меня, но я так и не призналась. Испугалась. Я так виновата… я…
А Итан не побоялся ничего. Отец всегда высоко ценил смелость, он мог быть жесток, но справедлив был всегда. И он не стал убивать человека, который, не раздумывая, готов пожертвовать жизнью за мою честь, такие люди нужны…
– И долго? Долго ты был там?
– До утра, – сказал он. – Уходя, твой отец сказал, что подумает еще, как поступить, что вспороть живот – слишком просто. Я лежал там и не знал, что со мной будет. Весь вечер и всю ночь. А на рассвете он пришел и перерезал веревки. Сказал, что прощает за смелость, но чтобы больше не попадался ему на глаза. Чтоб я убирался.
И я даже не могу представить, каково это – вот так провести ночь, привязанному на столе, не зная, пощадят тебя или жестоко убьют. Невыносимо. Легче умереть сразу.
Но Итан довольно улыбался, глядя на меня. Все позади.
– Тебе нельзя было сюда приходить, – шепнула я. – Если тебя увидят… я… что мне тогда делать?
– Не бойся, я сейчас уйду. Но раз уж меня чуть не прирезали, за то, что я изнасиловал тебя, то надо быть хоть немного восстановить справедливость. Как думаешь?
Обида. Даже притом, что он улыбался, даже притом, что ни в чем не обвинял меня. И сейчас, забравшись сюда, страшно хотел получить свое, то, что не успел. И все же, он так старался мне понравиться, нашел чистую рубашку…
Я хотела, чтобы он остался. Хотела спросить – когда увижу его снова. Но вдруг поняла, что сама теряюсь рядом с ним. Боюсь, что из-за меня ему будет плохо. Мне хватило, второго раза я просто не переживу. Имею ли право…
Я просто обнимала его, прижимаясь щекой.
– Хочешь, я приду завтра? – спросил Итан. Так естественно, словно это ничего не стоит.
– Нет! – испугалась я. – Не надо! Пожалуйста! Не приходи. Я сама! Я тоже умею лазить в окна. Я приду сама. Давай завтра в полночь на набережной, у белого дракона.
Если его увидят здесь, если поймают, то могут уже не отпустить.
Не стоит думать, что мой отец простит все, он дал шанс, но не более…
– А тебя не отправят в Шуджар?
– Не отправят. И лучше пусть Шуджар, чем так. Итан… – я невольно всхлипнула снова. – Не надо, я сама.
– Хорошо. Но если застукают, вали на меня, так уж и быть, – с ухмылкой согласился он. –