– А правда ли, что Вы, Фёдор Измайлович, отправились в последнюю Турецкую на защиту сербов? – неожиданно спросил нечёсаный студент.
– Было такое. Летом 1876-го отбыл я волонтёром за Дунай отыскивать свободу. Всё мне тогда мерещились Лафайет да Костюшко79 повсюду. И считал я тогда, по молодости, что дело свободы славянской есть дело свободы русской.
– А теперь Вы, надеюсь, пришли к тому, что душа славянская есть душа рабская и её требуется пробудить? Что без европейского примера ей не проснуться?
– Экий Вы максималист, молодой человек! – устало усмехнулся Родичев, – Хотя ничего нового Вы не заявили в этих стенах. Ведь так считали ещё декабристы, хотя и выражали своё отношение к народу в более пристойной форме. Но и они хотели лишь управлять этим народом, а не давать ему власть. Их последователи, ещё четверть века назад, стали уж и вовсе молиться на народ, а потом пошёл разнобой, который мы имеем в нынешней России. И чем всё это закончится? Одно лишь очевидно, что без конституции будущего у нас нет. Недавно на московской квартире Дмитрия Николаевича Шипова80 на Собачьей площадке имело место нелегальное общеземское межгубернское совещание с участием около пятидесяти представителей от большинства земских управ. Какое гражданское мужество! Но главный недостаток позиции Шипова – отрицание всеобщего избирательного права.
– А не кажется ли Вам, Фёдор Измайлович, что и конституционная монархия не может быть самоцелью, а лишь переходным этапом к полной республике? – не унимался студент-неудачник, приобретавший лихорадочный блеск в черноте своих глаз.
– Полноте, «республике»! – пропел Кока, – Не в ней ли кроется самый утончённый обман народа? Она есть «дьявольское измышление», если верить нашему обер-прокурору «Великого Синода».
– Не забывайте, что само слово «самодержец» исторически значит только одно: «не-данник, суверен». Оно вовсе не значит, что царь всё делает «сам как хочет», что может показаться на поверхностный взгляд. Самодержцу не ставит границ другая земная власть, и он не может быть поставлен пред земным судом, но над царём православным домокловым мечом всегда суд собственной совести и Божий суд! – вдруг быстро и страстно заговорил, хранивший долгое время молчание, впервые приглашённый сюда как «прогрессивный служитель Церкви и философ», некий отец Виссарион Благовещенский из Москвы. И замявшись, не решаясь вымолвить «дети мои», – Таким образом, …господа, при всём моём скептическом отношении к нынешнему правительству, никак не могу одобрить власть избирательную и продолжу мысли господина Победоносцева о том, что монарх проводит реформы, но те, которые действительно назрели. Он не бросается опрометью в авантюры, лишь бы не упустить власти. Честолюбие же выбранного избирателями обострено: ведь надо насытить его в отведённый срок! Избирательная кампания, по сути – фейерверк изощрённой лжи! Наш обер-прокурор мудрый человек.
– Браво,