Я интересовалась мужчинами и выискивала чуть не в каждом что-то, что могло заставить меня возбудиться. Особенно любила я наблюдать за руками, вернее за пальцами. Летом мужчины, одетые в майки с короткими рукавами, обнажали плечи, локти, запястья. В те годы не носили обтягивающие майки, да и качков, каких сейчас много среди молодежи, тогда почти не встречалось – в большинстве своем это были обычные парни, как говорится, с соседнего двора. У одних были тонкие, почти хилые ручонки, безвольными плетями висящие вдоль туловища. У других – крепкие, широкие в кости. Оказаться в таких руках было приятно. Я смотрела на них и представляла их силу… вот они прижимают меня к себе, еще сильнее, еще… у меня захватывает дух…
Но большую часть года мужчины одевались в рубашки или свитера, пиджаки или куртки, скрывающие бицепсы, даже если те имелись в наличии. Оставалось любоваться пальцами. Но и они доставляли моему воспаленному и почти все время возбужденному воображению массу приятных фантазий. Главное, чтобы пальцы были чистыми. Форма и длина практически не интересовала меня. У одного они были толстыми и короткими – я чувствовала приятную боль, представляя, как он сжимает ими мою руку повыше локтя. От такого нажима могли остаться красноватые пятна. А вот у другого… длинные и тонкие, интеллигентные пальцы пианиста. Они могли оказаться ласковыми и нежными, но могли быть и не менее сильными, чем у того, что с пальцами-коротышками. Я смотрела на красивые пальцы с ровно остриженными ногтями и чувствовала, как они едва касаются меня мягкими подушечками, и по спине – от шеи к крестцу – пробегала дрожь.
Но особенно сильно притягивала меня в мужчинах одна деталь… та, что на первый взгляд скрывалась от постороннего взгляда. И которая интриговала даже своим намеком на наличие. Вон, в конце автобуса у торцевого окна стоит парочка. Она хохочет, будто парень щекочет ее. Он что-то рассказывает ей в самое ухо. Девица извивается всем своим тонким телом, изгибаясь пополам. А длинный парень в джинсах пытается удержать, чтобы она не рухнула окончательно. Я рассмотрела лицо хохотуна, затем опустила глаза ниже и увидела, что молния на его тугих джинсах вот-вот разорвется. Брюки напряглись, и ткань грозила порваться от растущего в них существа. Видимо, уже не в силах унять возбуждение, парень потер набухший ком прямо через плотную джинсовую ткань. Мои мысли заработали в другом направлении. Я забыла о губах блондина и пальцах брюнета, которые рассматривала только что. И переключилась на восставшее естество парня в джинсах. «Ничего себе! – восхитилась я, представив размеры