За ними бежит, шаркая, бабуся с исцарапанными ногами. Миленькие, комсомольцы, помогите! У меня нявестка больная. Бабушка, если больная, то надо доктора. А мы – народная дружина. Ась? Доктор, что доктор, ей доктор никакой не поможет. Придите, Христом-богом вас прошу, помогите, молодая, а умирает, умрёт ведь. Христом-богом не надо, возражает Валя K, но мы согласны: сходим, разберёмся, что там такое.
Они идут за бабусей. Живём-то мы в углу, полкомнаты, совсем места нет, а у меня два сына, было-то четверо, в войну младшенький умер, а старший без вести на войне пропал, а двое живут со мной, вот младший, он как вы, школу заканчивает, работает, а старший-то пьёт, женился и пьёт, и вот заставил жену… я не знаю, как это сказать-то… Места-то у нас нет, а она больно хотела ребёночка, и как он говорит, вот обманула его… а он её возьми и заставь… это… Аборт сделать (Вер-рка). Да… И бил её, и угрожал, и… совсем затуркал… она и сделала… а только с тех пор лежит и всё… не ест, не спит почти… лежит… ни работать, ничего… уже доктор-то, доктор что… хорошая попалась, Господь её храни… говорит, ну, заберём в психическую, забрать-то мы её можем, но вы же сами понимаете… а вам, говорит, нужно как можно быстрее её из этого состояния вывести… радость ей нужна, а где ж, какая же у нас радость…
Бабуся суетится. Дверь открыта. Низкий потолок, запах сырости и гари: пожар был, что ли. Полумрак. Угарная кухня, полная тесных цветастых женщин. В узком коридоре галдит стайка оборванных дошкольников, ворвавшихся вслед за дружиной с улицы в дом. Боком – в узенькие «полкомнаты». Пашка остаётся снаружи, стоит в дверях. Скудные квадратные метры завалены вещами, заставлены мебелью. Здравствуйте. Мы народная дружина. Нас вот позвали… Зачем? Да мы сами не знаем, зачем. Уходите. Отворачивается к стене, накрывается одеялом.
За некрашеным, рассохшимся, заляпанным окном, в сонном пыльном безветрии, темнеет, и это не ночь: ленинградские ночи в мае белые. Нет, это буря надвигается на Нарвскую заставу с моря. Искоса направленным, желтоватым светом озарены напоследок улицы. Валя K вспоминает вдруг, где и когда он видел такой же странный свет: когда был маленьким и они уплывали из Ленинграда на барже. Смотри, сказал Вале старший брат. Валя обернулся на город и увидел над ним фантастическое, зловещее солнце, заревом гремящее по чёрному небу. Мама, там конец света? – спросил Валя. В ту ночь горели Бадаевские склады. Баржи бомбили, та, что ушла перед ними, потонула со всеми пассажирами. Верка мрачно смотрит в окно. Пашка отвернулся во тьму коридора, достал из кармана сахар-рафинад из заводской столовой и раздаёт мелким.
[4. ТАНЬ, СОЕДИНИ]
Нет! Никаких липовых справок! Ты с ума