Во время одной из своих практик Август изучал работу подсознания как независимого органа человека и на основании некоторых наблюдений вывел теорию о том, что за нелогичностью снов скрываются подсказки и ответы на многие вопросы. Поэтому сейчас, находясь во сне, он понимал, что говорит с ним не Оливия, а его собственное подсознание, которое старается изо всех сил.
«Быть внимательней, быть внимательней», – эту фразу Август прокручивал в своей голове, медленно продвигаясь вперед. Насколько он понимал, он оказался на небольшой поляне посреди леса, и с каждым новым шагом частота деревьев увеличивалась. Следуя банальному маршруту, только вперед, Август обратил внимание на то, что туман, которой в самом начале был по щиколотку, уже достает до пояса. А тот самый приторный запах, который был в начале (точно нарциссы), ощущается все сильнее. Пройдя немного, Август заметил маленький огонек и двинулся в его сторону. Когда он подошел ближе, сквозь шум листвы стала пробиваться музыка, едва уловимая, но все же этого было достаточно, чтобы понять, что звучит шкатулка. Шаг за шагом он приближался, музыка становилась громче. Она вызывала двоякие чувства. С одной стороны, ее звучание казалось красивым и убаюкивающим, но, с другой стороны, когда она играет ночью в лесу, хоть и во сне, то сеет в душе тревогу.
Август продолжал пробираться сквозь листву, пока не вышел на поляну, совсем небольшую, на которой стоял детский столик со шкатулкой и лампой. Однако стоило ему сделать шаг в сторону стола, как шкатулка умолкла и оставила его наедине со всеми звуками ночи.
– Ты должен найти мою маму, – шепотом отразился голос Оливии в голове.
Август осмотрелся по сторонам, но девочки не увидел. Казалось, лес, пока он был увлечен шкатулкой, подкрался к нему, а туман поднялся еще выше. Вместе с тем стало гораздо прохладней, чем в самом начале. Все эти моменты дико удивляли Августа, особенно то, что все его органы чувств прекрасно работают. Обычно во сне не так. Обычно все не так.
«Итак, что мы имеем, – Август вновь посмотрел на стол. – Детский стол, шкатулка… – он ее поднял и попытался завести, она больше не играла. – …И керосиновая лампа». Она тускло светила, то и дело мигая, словно собиралась потухнуть. Август взял ее правой рукой и направил свет на окружающий его лес. Перекладывая лампу из одной руки в другую, он внимательно изучал окружение.
«Что тут у нас…», – бубня себе под нос, Август поднес лампу ближе к себе и выставил перед ней свою руку, после посветил на ближайшее дерево, столик и шкатулку. Все в этом лесу, исключая самого Августа, не имело тени. Его же тень то росла, то уменьшалась позади него, в зависимости от того, в каком положении он держал керосинку. В тот момент, когда он собирался вернуть лампу на стол, он почувствовал спиной, что кто-то наблюдает за ним. Предпочитая сразу закрывать возникающие вопросы, он резко обернулся, вытянув перед собой лампу. Его тень, вопреки тому, что источник света повернулся