“Майор” не посчитал необходимым вступать в диалог с Тоем и лишь дыхнул на него селёдочным ароматом.
«Бочково́го посола, свеженькая» – определил Той, сглотнул и засмаковал во рту сладенькое воспоминание о толстом куске свежего чёрного хлеба с хрустящей корочкой и возлежащем на нём шмате малосольной бочково́й селёдки, источающем из себя жир и очищенном от костей. Всю эту роскошь следовало держать левой рукой; потом полагалось степенно, неимоверно широко раззявить рот и запихнуть в него этот, выделанный отцом, огромный кусок наслаждения, который прямо-таки немедленно преобразовывался шамкающими от удовольствия зубами в возмутительно вкусную кашицу; эту усладу хотелось как можно дольше задержать во рту, но желудок, почуявший столь желанную добычу, быстренько отдавал команду «глотать» и вся эта благодать отправлялась в его ненасытную прорву. Правая же рука, повинуясь инстинкту усиления вожделенного вкуса, обязана была немедля подать ко рту чашку с горячим сладким чаем и тем самым довести наслаждение до озвучания ртом: «шптличсь, выхх… мнямть… шптличсь…». Через два-три гигантских откуса следовало поставить чашку, взять вместо неё луковицу и, обмакнув её в соль, поджечь во рту небольшой костерок, и тут же притушить его сладким чаем. И так, пытаясь очень медленно, но всегда максимально жадно, уминался этот, казавшийся поначалу таким огромным, но такой маленький кусочек наслаждения. «Жрать хочется, аж невмоготу» – осознал Той и ещё раз сглотнул, но тем только усилив желание что-нибудь смурлять[17]
Озабоченные всяк своим, но в одной “компании”, колонна двинулась попарно-подручку в сторону улицы имени старого большевика – красного террориста. Той понял, что скорее всего их доставят в “Опорный пункт”, который совсем недавно был оборудован в новом доме, построенном рядом с его “хрущёвкой”. «Там закрыть[18] будет негде. Но оттуда по телефону они могут вызвать “патрульку” и увезти в райотдел. В общем, перспектива на ночь – не очень. Но как эта падла гбшная так быстро сумел стукнуть?.. И надо было нам пойти в “седьмой”?.. ещё и с таким “ором”… вместо того, чтобы просто разбежаться по домам или запасть к кому-нибудь домой. Ладно, есть – как стало» – закончил он свои рассуждения.
“Прогуливали” школьников в целом без пинков и тумаков, но весьма плотно “привязанными”. Лишь разок перепало Анастасу заворачиванием его руки к его же затылку. Сопровождавший его “шкаф” объяснил эти репрессии тем, что мат подростка был чересчур громок и откровенен в отношении добровольной народной дружины.
Той очень корректно стал разъяснять “шкафу”, что «мрачное наследие царских времён преодолено ещё не всеми и не в полной мере; однако свет в конце намечено пути уже виден, так как изменения к лучшему налицо, а заключаются эти