– Ничего просто так не бывает. Все имеет свои причины и последствия, – вывел Жорж и успокоился.
Хорошо еще, что большой дом в городе удалось частично сохранить. Вскоре Жоржа «уплотнили», разместив в нем еще две семьи: Штейнов и Бобковых.
На смену военному коммунизму и продразверстки вернулось время инициативы и конкуренции. Началась новая экономическая политика.
Однажды глава одной из семей «подселенцев», Яков Штейн обратился к Жоржу с предложением открыть на дому зубной кабинет.
Они договорились, что он научит Жоржа премудростям ремесла техника в обмен на пользование одной из комнат в качестве кабинета. Жилье Жоржа сократилось до комнаты, а у Штейнов появилось свое дело.
Уже через короткое время в дом потянулись больные. С улицы, через парадный вход они попадали в коридор, где ожидали приема. В столовой Яков поставил зубное кресло, медицинский столик с инструментами, вдоль стены стояли стеклянные шкафы с препаратами и лекарствами. У кресла стояла ножная бормашина. При входе со двора, в просторной прихожей, Жорж оборудовал мастерскую, где днями и ночами осваивал премудрости новой профессии. Дом пропах камфорой, лекарствами и заполнился криками боли с жужжанием бормашины.
Жорж не расставался с белым халатом до ночи.
Дело оказалось выгодным. Жорж освоил основные приемы ремесла зубного техника и стал работать с Яковом в доле. То есть он получал процент с прибыли от дела. К тому времени Яков помог ему получить бумагу об окончании зубоврачебной школы и перед Жоржем открылись перспективы налаженной и обеспеченной жизни. Пора было подумать о семье.
У Якова было двое детей: старшая, дочь – Рахиль и сын – Борис. Дочери исполнилось 18 лет. Это была худая и подвижная как ртуть сероглазая брюнетка. Её смех наполнял дом с утра и до вечера. Жорж слышал ее песни и свист в мастерской каждый день и воспринимал её не более чем привычную в доме мебель.
Но однажды, внезапно для себя подумал о том, что мог бы с этой девушкой создать семью. Это был деловой подход к вопросу о будущем. В нем было больше целесообразности, чем чувства.
– А почему нет? – подумал Жорж. – Да, еврейка, но что ж? Люди как люди – эта мысль непонятно как уравнивала их толи как плохих, толи как хороших. Во всяком случае, пользы от этого шага он видел больше, чем вреда.
Не откладывая дело в долгий ящик, как-то вечером, когда они с Яковом возились в сарае, с «пушкой», штампуя металлические коронки, он обратился к нему с вопросом.
– Послушайте Яков, я вот тут давеча подумал, и решил, а почему нет? Что вы на этот счет думаете? – Начал Жорж нейтрально, не особо нажимая на необходимость немедленного принятия решения.
– Не