– Здравствуйте, дорогуша, – произнес он и обнял ее за плечи. – Давно Вас жду. Вы, видимо, задержались из-за этого отпрыска, – он указал на Томми, – современные молодые люди не очень ценят чужое время, а таким старикам, как я, уже нельзя быть столь расточительными. Да, голубчик, – он обратился к Томми, – нельзя! Вы поймете это сами, когда станете постарше, а сейчас… – он досадливо махнул в его сторону рукой. – Сейчас быстренько к роялю. У меня нет времени на любезности к Вам, – уже жестче добавил профессор, обращаясь к Томми, – так что соблаговолите петь и отвечать на все мои вопросы кратко и четко.
Он молча указал Лауре на кресло, а сам подвел Томми к роялю и заставил широко открыть рот.
– Глотка в порядке, – ни на кого не обращая внимания, сам себе проговорил он. – Пойте.
– Что петь? – Оробевшим голосом спросил Томми.
– Все, что угодно, – благосклонно разрешил профессор, – все, что сможете.
Томми спел пару своих шлягеров, которые пользовались неизменным успехом в его среде и, как казалось ему, прекрасно ложились на его голос. Но старик даже бровью не повел в его сторону. Он сидел, нахохлившись, как воробей, и смотрел в пол, отрешенный от всего.
В комнате воцарилась неловкая пауза. Лаура осторожно обратилась к нему с вопросом, желая вывести его из оцепенения.
– Что Вы скажете, профессор? – Как можно мягче начала она. – Каково Ваше мнение относительно способностей этого молодого человека?
– Не то, – резко выкрикнул он и подскочил к Томми. – Не то, мой милый! Это не пение, это – жалкая пародия на пение! Вы не умеете петь! Давайте гаммы, проверим Ваш диапазон: верхний регистр, нижний регистр. Выжимайте из себя все, что сможете, все, слышите, все!
Томми широко разинул рот и заголосил:
– До-ре-ми-фа-соль-ля –си-до…
Профессор, усевшись за рояль, одной рукой бил по клавишам, а другой дирижировал, заставляя Томми брать ноты то выше, то ниже.
Томми орал во все горло, что было мочи. Он жалобно смотрел на Лауру, а она только тихо улыбалась ему в ответ.
Наконец, профессор остановил его.
– Глотка хорошая, – произнес он, обращаясь к Лауре, – три полные октавы. Весьма неплохо, дорогуша, весьма! – Старик совершенно не обращал на Томми внимание. – Но репертуар…Все эти Ваши «попы» и шлягеры придется бросить. Классика, классика и еще раз классика. Если Вы хотите, чтобы он запел, ему придется умереть, отрешиться от всего хотя бы на год и работать, работать, как лошадь, долго, упорно, трудно. Придется лишиться многого, но зато через год, – старик поднял вверх палец, – Вы положите на лопатки всех Ваших «поп-див». Я даю Вам слово!
– Простите, дорогой профессор, вмешалась Лаура, – она была очень довольна, что не ошиблась в Томми, – каков его голос – тенор, баритон?
– Три октавы, –