Замочная скважина. Владимир Дергачев

ведущая немного замешкалась, и продолжила.

      – Надо сказать, что и в этом случае мы также имеем замечательную возможность стать сопричастными фантазии художника, а именно: как это всё могло бы выглядеть, если бы наш герой не находился в это время в другом месте.

      И здесь Егор не выдержал – расхохотавшись так, что перехватило дыхание, он быстро рванул из зала, наблюдая краем глаза за своими родителями, также давившимися от смеха, но сдерживавшими свои эмоции, правда недолго: до выхода из здания Конгресса. Ругать не стали: всё было слишком очевидно, да и Егору надо было дать время привести себя в порядок – взрывы хохота ещё долгое время отпугивали публику в вашингтонском метро, на котором они возвращались в гостиницу. Единственно, ему удалось подслушать обрывок фразы из разговора родителей:

      – Да, похоже, ребёнок повзрослел.

      И было приятно.

      Вернувшись на родину из глянцевой заграницы, откуда будущее казалось светлым и безоблачным, неожиданно для себя открыл новые правила игры, называвшиеся громким словом «жизнь»: сокровенным ни с кем не делись, пострадавшему или проигравшему сочувствуй (лучше – эмоционально, прилюдно), но не более того, и: держись всегда уверенно и независимо. Даже если не уверен. Главное – свой интерес соблюсти, а там видно будет. Вот только открылось не сразу – только после первого выезда «на картошку», которым славилась студенческая жизнь.

      Получилось так, что совсем не горевшему желанием поменять квартиру на двухнедельное прозябание в деревне, он случайно узнал про возможность провести свою первую «командировку», засчитывавшуюся как стажировка, в Москве, встречая прибывавших на обучение из-за рубежа иностранных студентов. Естественно, первым требованием к сопровождавшим было знание иностранного языка, и с этим у Егора проблем не было – недаром, все его ценили за постоянную готовность помочь, а проще говоря – дать списать задание или контрольную.

      Своей находкой он поделился с ближайшим однокурсником, посетовав к тому же на невозможность, уезжать из Москвы – были причины. Однокурсник выслушал внимательно, но с деланным безразличием, правда поинтересовался, где и как происходит запись. Егор простодушно всё рассказал, даже уточнил часы работы приёмной Отдела по работе с иностранными студентами соответствующего министерства. Кончилось всё тем, что когда он пришёл предложить себя в качестве того, кого сегодня принято считать волонтёром, свободных вакансий уже не оказалось. Буквально перед ним записался последний энтузиаст, как оказалось – тот самый товарищ – однокурсник.