– Зажигалка – это очень полезная вещь, – с прежней мягкостью в голосе сообщил Китайгородцев, и только теперь стало понятно, что не слова сейчас важны, а важна интонация, с которой эти слова произносятся.
Он гипнотизировал мальчика. Приучал его к себе. Приручал.
Щёлк! Вспыхнуло пламя.
Щёлк! Погасло.
Китайгородцев сделал пару шагов вперед, положил зажигалку на пол и отступил, вернулся к двери.
Мальчишка проковылял через всю огромную комнату, добрёл, наконец, до зажигалки, взял её в руки и разглядывал с завороженным видом. Потом поднял глаза на Китайгородцева. И вовсе он не собирался плакать.
Китайгородцев улыбнулся.
Мальчишка смотрел серьезно.
Китайгородцев закрыл свое лицо ладонями и издал прерывистый шипящий звук:
– Пщ – пщ – пщ – пщ – пщ – пщ – пщ…
Приоткрыл ладонь, выглянул.
Мальчишка не улыбался.
Китайгородцев снова закрыл лицо и издал те же самые звуки. Первой не выдержала Виктория, засмеялась. И мальчишка засмеялся тоже.
– Вы действительно не имели дела с детьми? – спросила Виктория. – Не очень-то мне верится.
– Просто незнакомый человек не должен сразу приближаться к ребенку. Это настораживает его. Ребёнка надо приручить, – сказал Китайгородцев.
Днём к дому подъехал роскошный черный автомобиль. Остановился у входа. И никто из него не вышел. Потом водитель спохватился, видимо, покинул своё место, обошёл автомобиль, распахнул заднюю правую дверь и замер с каменным выражением лица, а из проёма двери сначала вынырнула нога в рваной синей штанине джинсов и стоптанной кроссовке, а после и сам человек появился – тщедушный подросток с некрасивым от злости лицом. Подросток что-то процедил сквозь зубы, адресуя слова водителю, у которого и теперь ни один мускул на лице не дрогнул – выучка, и мальчишка прошёл в дом, всем своим видом демонстрируя, какой паршивый этот дом, и день сегодня такой же паршивый, и вообще паршиво всё – без каких-либо исключений.
Наблюдавший за этой сценой из окна Китайгородцев услышал, как вздохнула стоявшая рядом Виктория. Она не смогла справиться с эмоциями. Не подавила вздох, и теперь посчитала нужным хотя бы что-то объяснить Китайгородцеву, который стал невольным свидетелем проявленной ею слабости.
– Пётр Сергеич, – сказала она. – Проскуров-средний.
Старший сын Проскурова, понял Китайгородцев. Но никак не отреагировал на слова своей собеседницы. А она решила, что Китайгородцев не понял её.
– Сводный брат моего Алёши, – пояснила Виктория. – Он здесь не живет. Сегодня первый день. Отец хочет, чтобы сын пожил у него это лето. До начала сентября.
Кажется, сама она была этому совсем не рада.
С Петром Сергеичем Проскуровым Китайгородцев столкнулся нос к носу в тот же день. Китайгородцев находился в одной