Юноша принялся рыться в шкафах и грудах мусора. Последовательно он доставал разные предметы и некоторые бросал на пол, а другие продолжал держать в руках. В сторону полетели тряпичная кукла, кольцо с камнем, веревка, челюсть какого-то животного, кожаная фляга, палочка корицы, солонка, подкова, перетянутый резинкой надкушенный сандвич, билетик в кино, ножницы, зеркальце, коровье копыто, и наконец, морская фуражка с кокардой.
Когда барон развернулся к пентаграмме, у него в руках была чашечка из самолета, красная туфля, карандаш, бумажный кораблик, перо павлина, половина расколотого стакана, гнутый гвоздь и резиновая уточка. Черный господин с шумом выдохнул воздух. Все эти предметы юноша вывалил на пентаграмму и ногами распихал по сторонам, совершенно не заботясь ни об ориентации, ни о точном положении артефактов.
Барон сошел с пентаграммы, сунул руки в карманы и несколько раз перекатился с носка на пятку, размышляя. Потом вдруг вспомнил о чем-то и принялся расстегивать шорты. Черный господин замер и побледнел. Шорты упали с бедер на грязный пол. Белья под ними предсказуемо не оказалось. Зато было кое-что другое.
Рельефное бедро выше колена перетягивал потертый кожаный ремень с железными заклепками-конусами в два ряда, некоторые из которых были ржавыми, а некоторые хорошо заточенными. От широкого ремня вверх шли два ремешка поуже, которые скрепляли подвязку с поясом, низко сидящим на бедренных косточках. Барон втянул плоский живот и начал расстегивать пряжку ремня. Черный господин в ужасе зажмурил глаза.
– Анвайя, – скучным голосом произнес барон, и повторил, словно окликал кого-то в соседней комнате, – Анвайя.
Воцарилась тишина и черный господин осмелился немного приоткрыть один глаз. Барон стоял над пентаграммой, придерживая расстегнутые ремни одной рукой и протянув другую вперед. В этом жесте не было никакого напряжения или требовательности, поза его была не властной, а простой и обыденной, словно он подставил ладонь, чтобы поймать снежинку.
– Анвайя, – третий раз произнес он ласковым шепотом, и в его руке замерцал огонек.
Продолжая удерживать на весу шипастую портупею, барон повернулся к черному господину, держа в пальцах резную фигурку.
– Как обращаться знаете? – спросил он так спокойно, словно читал скучную книгу, и дождавшись судорожного кивка, опустил фигурку в протянутую руку.
Стоило барону выпустить ее из пальцев, как столб пламени взвился в потолок, запахло сухим песком и йодом. Барон стремительно подхватил падающую фигурку.
– Мда, – сказал он сам себе, озираясь, – Попили пивка.
Чтобы застегнуть пряжки ремней, ему пришлось повозиться, но наконец, он привел свою сбрую в порядок, наклонился, сжимая фигурку в ладони, и потащил шорты наверх. Застегнул ширинку, снова заметил фигурку, повертел