Закинув сумку с дичью на плечо, Аннев подошел к кусту терновника, нагнулся и подобрал камень размером с пол-ладони. Взвесив его в руке, он повернулся к омуту и швырнул в него снаряд.
Камень с тихим свистом исчез в черном облаке. Аннев немного подождал, всматриваясь в колыхающиеся тени.
Ничего.
Мальчик раздосадованно вздохнул. Он так надеялся, что произойдет хоть что-нибудь, а тут – сплошное разочарование. Но Аннев не собирался так просто сдаваться.
Он нагнулся, чтобы подобрать еще один камень, но, поскольку не сводил глаз с теней, схватился за терновник. Вскрикнув от боли, мальчик выпустил колючую ветку, несколько раз сжал руку в кулак и посмотрел на ладонь: на ней уже набухли две красные капли. Аннев чуть было не вытер ладонь о тунику, но вовремя остановился. Его школьная форма и без того не первой свежести, не хватало еще на ней пятен крови.
Он оглядел землю, застланную сухими сосновыми иглами, и заметил серый камень вдвое больше предыдущего. Осторожно отодвинув в сторону ветку терновника, Аннев подобрал камень, вытер о его прохладную поверхность зудящую от уколов ладонь, а после этого бросил его в чернильную пустоту.
Сначала ничего не происходило. Но вдруг облако непроницаемой темноты едва заметно содрогнулось, и по всему омуту пробежала малиновая рябь. Аннев и моргнуть не успел, как все закончилось, будто и не было ничего.
Тут Аннев по-настоящему разозлился. Он приблизился к омуту вплотную и, хоть сердце его колотилось в груди как сумасшедшее, сунул ногу в черноту. Убедившись, что ничего не происходит, Аннев сделал шаг вперед, потом еще один и еще. Мальчик чувствовал, как становится все холоднее. Сначала тени плескались на уровне его колен, пара шагов – и они почти полностью скрыли бедра. Это было все равно что брести в густом осеннем тумане через мельничный пруд. Однако чем глубже погружался Аннев во тьму, тем нестерпимее становился холод – и тем отчетливее он ощущал, что кто-то или что-то пристально за ним наблюдает. Анневу стало плохо, голова у него закружилась – точно так же, как в те моменты, когда он смотрел вниз с высоких стен Академии, – и, выждав еще пару мгновений, он поспешил прочь.
Вынырнув из облака теней на свет, Аннев тут же обозвал себя дураком. Никого, кроме него, в лесу нет, а в сумеречном омуте ничуть не холоднее, чем в обычной тени. И ничего страшного в нем нет. А он, глупый, просто струсил безо всякой на то причины. И все-таки, как бы Аннев себя ни успокаивал, ему было не по себе. Он бросил быстрый взгляд на клубящиеся тени, вздрогнул и помчался домой.
– Ты горшок опорожнил? – первым делом спросил Содар, едва Аннев переступил порог кухни.
– Само собой, – ответил Аннев, радуясь, что самое неприятное позади.
– Хорошо. Умойся, поешь и займемся магией.
Аннев застонал:
– Мы же уже занимались, на прошлой неделе!
– А должны заниматься каждый день, – осадил его Содар, наливая себе чай. – Но перевод Спеур Дун занимает у меня все свободное