Шакал чувствовал себя раздраженным. И голым. Трудно было отыскать преимущество в споре с мужчиной, когда сидишь у его ног совсем без одежды.
– Почему мы так для тебя важны? – спросил он с вызовом. – Серые ублюдки. Зачем ты к нам явился? Зачем пошел со мной на болота?
Штукарь осторожно опустился на камень. Его лицо и руки были совершенно чисты, хотя Шакал не видел, чтобы он мылся. Чародей сделал глубокий, удовлетворенный вдох и посмотрел через реку.
– Уль-вундулас и вправду чудесный край. И только ты можешь меня по нему провести.
– В Уделье еще семь копыт, кроме нашего, – сообщил ему Шакал. – В любом из них тебя бы приняли.
– Никто, кроме Серых ублюдков, не годится.
Штукарь произнес это как каприз, однако его сжатые челюсти и взгляд, которым он смотрел на воду, указывали на то, что он больше не станет это обсуждать.
– Сегодня я мог сделать тебя врагом, – проговорил Шакал после долгой паузы. – Я про Блажку.
– Весь мир – ее враг, – ответил Штукарь, не отводя взгляда от Алундры. – Иначе она не была бы той, кто она есть.
– А кто, по-твоему, она есть? – спросил Шакал, понимая, что его вопрос звучит до нелепости покровительственно.
Когда Штукарь обернулся, на его лице была ленивая улыбка.
– Та, что способна на внушающее ужас величие.
Шакал крякнул. Штукарь был прав.
– Мне любопытно, – решился сказать чародей, – как она оказалась в вашем братстве. Это же редкость, да? Чтобы женщина вступила в копыто?
– Это невозможно, – ответил Шакал. – Но она смогла. Ну… мы втроем смогли.
– Да тут целая история.
Шакал скривил рот.
– Да не особо. Чтобы ввести в копыто нового члена, его должны предложить двое посвященных братьев. Этого можно добиться, если служишь сопляком, но не обязательно. Потом все решается голосами. Мы с Овсом выдвинули Блажку несколько лет назад. За нее проголосовали. Вот и все. Она была достойна этого и получила место.
– Я думаю, это потому, что ты ее тренировал, – заметил Штукарь беспечно.
Черт, этот чародей ничего не упускал. Шакал на мгновение искоса глянул на него. Штукарь снисходительно и небрежно улыбался.
– Да, – признался Шакал. – Хотя это была ее идея, в некотором роде. Мы с Овсом просто продолжили то, что уже было начато… от чего Блажка не могла отказаться. – Ему не слишком хотелось об этом рассказывать, но он поймал себя на том, что не может остановиться. Его языком руководило чувство вины, как будто рассказ о достижениях Блажки мог сгладить его вину за жестокие слова.
– У Ублюдков когда-то был старый трикровный. Певчий. Он был ветераном Нашествия, одним из основателей копыта, и ему Ваятель доверял больше, чем всем остальным. Мать Овса, Берил, была его койкогрелкой, хотя правдивее будет сказать, что это он ей грел койку. Когда он не уходил в патруль