– А, может, открыть какой-нибудь исторический закон, а? – пытаюсь пошутить и сменить тему.
– Ах! Всю сознательную жизнь я следую этому принципу – без устали делать добро! Отдыхать будем потом… на том свете. Как старшая по подъезду, я помогу вам избавить наш некогда образцовый дом от алкоголиков, пьяниц и любителей водки! «Да уж, выдаёт чуть не по Чехову!» – думаю я. – «Или по Гоголю».
– Марья Петровна, у меня к вам предложение.
– Да, разумеется…
– Назовём наши встречи три «Д» – день добрых дел, по Чехову.
– Вы даже не представляете, как я рада! Мы с Черниковым тоже обсуждали самые злободневные темы и ни дня не потратили впустую!.. Как невыносимо хочется закурить. Вы на меня сильно действуете!..
– То, что я терплю? Пожалуй, всё же, надо закурить, может обоим полегчает?
– Ах, вы такой весёлый!
Нащупываю в кармане «приму», закуриваю, поделившись огоньком с хозяйкой. Она затянулась и сквозь выдыхаемый дым поведала о себе:
– …Немцы подошли к Москве и нас повезли рыть окопы. Я познакомилась с молодым человеком и полюбила его. Мы с ним расписались, но уже через месяц он ушёл на фронт, а вскоре Ивана убили. Кто-то сунул мне «Беломор», и вот, я всё никак не остановлюсь… Я знаю, как можно с детства заразить людей вредными привычками!.. Эти Полевы, с которыми вы вчера имели удовольствие познакомиться… у них сын подросток, так ради таких, как он, надо лишать алкашей их родительских прав! Я знаю, отдел опеки определит Володю в интернат, там он разовьёт свой талант.
Когда перешли с Марьей Петровной к другим фамилиям, я включил в голове магнитофон… Хозяйка разлила в две тарелки рассольник, достала сметану, чёрный хлеб.
Она сама не заметила, как облегчила мою участь участкового на год вперёд. По дому «шесть на восемь» я теперь имел все козыри: где, с кем и как работать, включая и заботу с подростками, и кто был постарше, многие из которых были когда-то учениками моей хозяйки.
– Семён Александрович, позвольте полюбопытствовать: какой период отечественной истории для вас самый интересный? – спрашивает меня за обедом бывшая учительница истории Марья Петровна. – Мой любимый период – первая половина девятнадцатого века, освободитель Европы Александр Первый. О, реформы Сперанского, просвещённые декабристы!
– Мой век – восемнадцатый! Правление Екатерины Великой! Век просвещённого российского абсолютизма! Но вы, конечно, помните переписку Екатерины с Вольтером, Дидро, Даламбером? Великие вольнодумцы! Чтобы читать их в подлиннике, я самостоятельно изучал французский язык. Жё тадор, Марья Петровна, означает – я вас обожаю.
– Вы это к чему, лейтенант?.. Кушайте, я ещё подолью!..
– Эж монке ду тё, – что значит, – мне не хватило времени, чтобы осилить французский, – говорил я, обдувая наполненную перловкой и мелко порезанными солёными огурцами мельхиоровую ложку. – Согласитесь со мной: нам всем на всё про всё не хватает только времени.
– Не знаю, не знаю, вам что, на восемь