Илья Муромец и лисица-оборотень. Александр Людвигович Бергельсон

и до конца.

      В рассказах этих то и дело всплывали самые разные, весьма загадочные, необычные, и весьма обаятельные создания.

      То Русалка, понимаешь, ему в реке встретилась во время купания, и была там у них такая история, что прямо ва-аще.

      То Дева Лесная, дочь, ни много, ни мало, самого Лесного Владыки, воспылала вдруг к нему, Митяю, неземной страстью, и три дня – три ночи держала его, Митяя, стало быть, в сладком любовном плену у себя в Древесном Замке.

      То Королева Горная, пролетая в виде Птицы Золотой, углядела Митяюшку на дороге, ну, а дальше – сами понимаете, любовь, опять же, в самом-рассамом виде.

      И так далее.

      Притом, заметьте, каждый раз всё чуднее и чудеснее.

      В том смысле, что происходящее с Митяем наполнялося от рассказа к рассказу новыми наворотами совсем уже запредельных любовных событий и самых немыслимых участниц событий этих, с Митяем происходящих.

      Впрочем, никто байки эти толком не слушал.

      Один только Ильюха, кузнеца сын, всё просил его рассказывать ещё и ещё.

      Ильюха был мал возрастом, и в рассказах любовных Митяя Душного интересовала его вовсе не любовная сторона.

      Нет.

      Что-то другое влекло Ильюху в бесконечные враки эти.

      Что-то другое.

      События небывалые, все из себя насквозь исключительные! – вот что.

      И не важно: были они, или всё выдумка сплошная, а важно, что Ильюха всякий раз напитывался самой возможностью подобного рода поворотов жизни.

      В глазах Ильюхи светилась адская смесь уважения, опаски, и симпатии.

      Короче, на историях сих учился Илья грамоте приключений, как иные детки учатся, скажем, читать, писать и считать.

      Такая вот странная школа была у Ильюхи.

      Такое вот своеобразное обучение.