– Идите, – разрешил следователь. – Туалет направо, в конце коридора.
Он не пошел провожать Катерину и не добавил, чтобы она не вздумала идти куда-нибудь еще, отчего Катерина немного приободрилась. Значит, ее не считают опасной преступницей, значит, не все еще так плохо. Но не успела она дойти до туалета, как мысли изменили свое течение. А чего ему опасаться? Пропуск остался лежать на столе неподписанным, а без пропуска с подписью следователя ее отсюда не выпустят. А если даже и выпустят, то куда она побежит? У нее же совершенно нет опыта в подобных делах. Она даже не знает, где покупают поддельные документы. На рынках? В метро, где продают дипломы? Или надо искать в Интернете? К тому же в туалете на окнах непременно будут решетки.
Катерина ошиблась. В туалете вообще не было окон. А еще не было мыла, но она обошлась без него. Спустя десять минут она вернулась к следователю посвежевшей, с новым, наложенным на очень скорую руку макияжем и первым делом спросила:
– Скажите, а если у заключенной рождается ребенок, то он сидит с ней до конца срока?
– Не с ней, а в доме ребенка при колонии. Там можно регулярно его навещать, – ответил следователь, окидывая Катерину цепким профессиональным взглядом. – Если вы беременны, то принесите справку от врача. Беременность учитывается судом, хотя особо уповать на это обстоятельство не стоит. Вам, Екатерина Аркадьевна, следует уповать только на полное признание и максимальную помощь следствию. Это единственное, что может смягчить вашу участь. Я предупреждаю вас об ответственности…
«Он же мой ровесник, – подумала Катерина, глядя в глаза следователю. – А взгляд как у старика. Наверное, это от работы. Интересно, какой у меня будет взгляд после отсидки».
Ей вспомнилась дворничиха тетя Маруся, полная добродушная женщина, ласково называвшая всех детей, независимо от пола и возраста, «воробушками». Невозможно было поверить в то, что тетя Маруся сидела в тюрьме, причем за убийство, но так оно и было. Тетя Маруся была местной, карачаровской, поэтому ее историю знали все. Когда-то давно у тети Маруси был муж, буян и пьяница. Он регулярно избивал свою жену. Та до поры до времени терпела, но однажды в ответ на удар сковородой по голове (муж вознегодовал на то, что жена посмела подать ему остывшую яичницу) ткнула своего благоверного кухонным ножом в живот. На суде говорила, что убивать не хотела, только напугать, и что от удара в голове все помутилось. Неизвестно, было ли так на самом деле или кто подучил, но тетю Марусю признали действовавшей в состоянии аффекта и дали минимальный срок. На районе тетю Марусю считали не преступницей, а страдалицей. Ни за что же, в сущности, пострадала. Катерина подумала: а не сказать ли, что она тоже действовала в состоянии аффекта? – но тотчас же отогнала эту мысль. Какой тут может быть аффект? Смешно! Лучше рассказать правду. В сложных ситуациях всегда лучше рассказывать правду. Чтобы этот румяный, но несимпатичный