– Мне не хочется доставлять тебе неудобства, – ну что за глупость? Почему она сопротивляется? Ведь сама искала предлог! Николай его нашел, а она все делает вид, что хочет уехать. Нет, еще как хочет остаться! И не только остаться… Пожалуй, впервые в жизни Надя ощутила в себе эту искру, это пламенеющее желание, ей захотелось познать Фертовского не только как человека, как личность, но и как мужчину.
– Никаких неудобств, поверь! Здесь прекрасный диван, я отлично высплюсь. И тебе будет комфортно, я позабочусь, – он сделал паузу, – в смысле, постелю, – с этими словами он как-то быстро ретировался. Наверное, чтобы больше не давать Наде возможности возражать. Предлог найден, говорить нечего.
– А можно мне принять душ? – робко спросила Надя после того, как Николай застелил постель и сообщил ей об этом. Он едва сдерживал радость.
– Дверь слева, вот полотенце, – он с готовностью протянул большое зеленое полотенце и улыбнулся, – мне приятно, что ты решила остаться.
Она стояла под стремительным потоком воды, зачем-то вымыла голову, выдавила на руку ароматный гель и долго его нюхала. Затем намазалась им и тут же смыла, провела рукой по изгибам своего тела и покачала головой. На самом деле, многим женщинам в определенные моменты не нравятся их фигуры, но Надин комплекс был особенно стойким. И конечно, в этом случае разве что-то могло привлечь мужчину?
Надя, наконец, вышла из ванной комнаты – не будет же она вечно мыться? Николай сидел в кресле и читал книгу. Услышав шаги, он отложил книгу в сторону, поднялся.
– Все хорошо? – подошел к Андреевой, провел ладонью по ее влажным волнистым волосам, с удовольствием задержал взгляд на лице без косметики – он любил ее выразительные, миндалевидные глаза, румяные щеки, очерченные аккуратным бантиком губы.
– Да, у тебя вкусно пахнет гель, – она улыбнулась одними губами, а глаза тревожные.
– Тебе нужен фен? – она мотнула головой «нет», – ложись, приятного отдыха! – Николай взял ее за подбородок, легонько поцеловал в губы и ушел.
Она легла на огромную, как платформа, кровать, закуталась в голубое одеяло, как в кокон. Хорошо, что Николай выключил свет. Может, в темноте и ничего? Изъяны видны лишь при свете. А мама, что, специально положила ей эту закрытую и длиннющую рубашку? Когда Надя вышла из ванной, она только тогда поняла, что под такой рубашкой что-либо разглядеть невозможно. А он и не разглядывал. Зато поцеловал в губы, хотя поцелуй был, скорее, дружеский. Ну и пусть, ну и ладно! А ведь через три дня они распишутся, так сказал Николай.
Надя, услышав, что Фертовский выключил воду, закуталась в одеяло почти с головой, словно испуганный ребенок, которому в темноте шкаф почудился настоящим чудовищем.
Фертовский вышел из ванной, щелкнул выключатель. Стало совсем темно, но глаза Нади уже привыкли к мраку, она хорошо различала очертания предметов. Николай прошел по комнате, что-то положил в кресло. «Боже мой! –