Освенцим: Нацисты и «окончательное решение еврейского вопроса». Лоуренс Рис

в помещении. «Это имело решающее значение, – говорит он. – Чтобы выжить, надо было иметь крышу над головой». Он поговорил с другом, который знал одного относительно мягкого капо по имени Отто Кюссель. Вместе они подошли к Кюсселю, Трояновский слегка преувеличил свое знание немецкого языка – это дало ему возможность получить работу на кухне, где готовили еду для немцев. «Вот так я спас свою жизнь», – подытожил он.

      В этой борьбе за выживание в лагере с самого первого момента прибытия в Освенцим сразу выделяли две группы людей, которых ожидало особенно садистское обращение. Речь идет о священниках и евреях. Хотя на том этапе существования лагеря в Освенцим посылали еще не так много евреев, поскольку политика создания гетто по всей стране была еще в полном разгаре, все же некоторые участники сопротивления, представители интеллигенции и политические заключенные, попадавшие сюда, были еврейского происхождения. Они и польские католические священники имели гораздо больше шансов, нежели другие заключенные, попасть в штрафную команду, которую возглавлял один из самых одиозных капо лагеря, Эрнст Кранкеман.

      Кранкеман прибыл в Освенцим во второй партии немецких уголовников, переведенных из Заксенхаузена 29 августа 1940 года. Многие эсэсовцы его недолюбливали, но у него в СС было два могущественных покровителя: лагерфюрер Карл Фрич (первый заместитель коменданта лагеря, т. е. Хесса) и рапортфюрер Герхард Палич (заместитель коменданта лагеря). Кранкеман, невероятно толстый мужчина, имел привычку сидеть на огромном катке, который использовали для того, чтобы выравнивать плац для перекличек в центре лагеря. «Когда я первый раз увидел Кранкемана, – рассказывает Ежи Белецкий³⁴, один из первых заключенных, прибывших в Освенцим, – заключенные выравнивали площадку между двумя блоками. Этот каток был невероятно тяжелым: двадцать или двадцать пять человек тянули его с огромным трудом. Кранкеман жестоко избивал их плетью, выкрикивая: “Эй вы, собаки, а ну живее!”»

      Белецкий видел, как этих заключенных заставили работать, выравнивая плац, без перерыва целый день. Когда наступил вечер, один из них не выдержал и рухнул на колени, не в силах подняться. Тогда Кранкеман приказал остальным заключенным штрафной команды направить гигантский каток на выбившегося из сил товарища. «К тому времени я уже привык видеть смерть и избиения, – рассказывает Белецкий, – но то, что я увидел тогда, заставило меня похолодеть. Я просто застыл от ужаса».

      Эсэсовцы были далеко не безразличными зрителями такой жестокости – наоборот, они активно ее поощряли. Как свидетельствует Вильгельм Брассе, а также все остальные выжившие в Освенциме заключенные, именно эсэсовцы культивировали в лагере жестокость (часто они сами совершали убийства). «Те капо, которые отличались особой жестокостью, – рассказывает Брассе, – получали от СС всяческие поощрения: дополнительную порцию супа, хлеба или сигарет. Я видел это своими глазами. Эсэсовцы подстегивали их, натравливая