При этих людях Антон держался как босс. Говорил церемонно, с интонациями эстрадного конферансье.
«Эк у них тут не по-свойски», – подумал Леха и сразу стал утомляться.
–– Знакомьтесь, – сказал Антон, – здесь собрались лучшие головы Российской империи. – Наш сценарист Витя Булд. Ну, вы слышите его картавую речь на «Эхе Москвы», вы знаете, его рук «дело ЮКОСа» и «Оранжевая революция» – это все Витя Булд. – Антон словесно вертел Витю и так и эдак. – Господин Булд патриот своего отечества, что не мешает ему трезво оценивать перспективы нынешней власти.
Леша не понял, Булд – это фамилия или кликуха. Но спросить было неудобно. Зато он понял, что все тут друг с другом давно знакомы. И Антон устроил театр для кого-то одного. «Для меня, что ли, он их такими кентами выставляет?» – подумал Леха.
Булд был высокий, худощавый, с крашенными хной рыжеватыми чуть вьющимися волосиками. Под мышками он был потный.
Говорил он очень быстро. Быстрее, чем Леша соображал. Про себя Леша назвал его «картавый», потому что периодически он вдруг изображал из себя старого еврея и начинал картавить и карежить слова.
Леша не знал, что у Вити Булда наблюдается необыкновенная тяга к спорту и семейной жизни. На работу он приезжал на велосипеде и в велосипедном шлеме. Велосипед он часто затаскивал прямо на этаж, где был расположен кабинет Антона, потому что боялся, что внизу, в вестибюле, его сопрут. Наверное, велосипед был дорогой. А в речи Витя Булд повсеместно ссылался на свою никому не известную супругу. «Моя супруга, например, говорит, что кур можно доить». Странность была, впрочем, не в этом: у супруги Булда, то есть мадам Булд, было все время разное лицо. Но имя одно и то же: Наденька. Как у супруги Владимира Ильича. Наденька то возвращалась с Кубы, где почему-то отдыхала одна, то она ваяла глиняные горшки, которые выставляла на каких-то выставках, то мастерски варила картошку, как никто не умеет.
Раз в год Антон видел издали эту Наденьку на какой-нибудь тусовке. Но на следующий год она была как бы уже другая. То она была худая и длинная, лет двадцати с небольшим гаком девица. То вдруг становилась тридцатилетней. Но старше тридцати не была ни разу. И так продолжалось много лет.
И как-то Антон вдруг понял, что это были совершенно разные бабы. Всегда молодые, которых Булд, которому было уже далеко за полтинник, где-то кадрил и приводил к себе жить. По-видимому, они были все приезжие, бездомные. Пожив у Вити, очередная бездомная Надя сбегала дальше по жизни, а Булд находил в парке или на вечеринке другую и приводил ее под именем супруги жить в свою однокомнатную квартирку.
Настоящей жены у Вити никогда не было. И кто знает, может, он страдал от этого.
– Наш эстетический и креативный директор Илюша Натюрморт, – поклонился Антон Хавчик в сторону Илюши.
«Гы-гы, «натюрморт», яка смешна фамилия», – остроумно подумал Леша, как ему показалось, не вслух. Но все услышали. Ну, и ладно, Леша был неинтеллигентный человек, если смешно, то он смеялся.
Натюрморт