Одежда, тщательно отреставрированная и безукоризненно чистая, ждала на столе. Носки были не мои; ткань на ощупь напоминала войлок, если бывает войлок, который не толще салфетки «Клинекс» и не рвется при растягивании. На полу стояли кроссовки, точно такие же, как у Чибис, с логотипом «Ю. С. Раббер», но моего размера и тоже из войлока, потолще. Я оделся.
Я оглядывал себя в зеркале, когда Чибис пинком распахнула дверь.
– Кто-нибудь дома? – Она держала поднос. – Как насчет завтрака?
– Чибис! Посмотри на меня!
Она посмотрела.
– Неплохо, – признала она, – для обезьяны. Тебе надо постричься.
– Разве это не чудо! Я снова целехонек!
– Ты никогда и не разваливался, – сказала она, – разве что местами. Меня каждый день информировали о ходе твоего выздоровления. Куда поставить?
Она опустила поднос на стол.
– Чибис, – сказал я, задетый за живое, – тебя совсем не волнует, что я поправился?
– Конечно волнует. Стала бы я просить у них разрешения принести завтрак? Да я еще вчера знала, что тебя собираются распеленать. Как думаешь, кто тебя побрил и обрезал ногти? Гони доллар. Бритье дорожает.
Я взял несчастный доллар и протянул ей. Она не взяла:
– Шуток не понимаешь?
– «Ни кредитором будь, ни должником…»
– Полоний. Старый тупой зануда. Кип, чтобы я взяла у тебя последний доллар!
– Ну и кто тут не понимает шуток?
– Давай лопай, – сказала она. – Этот пурпурный сок на вкус как апельсиновый – очень неплохо. Болтунья – имитация, я попросила покрасить ее в желтый цвет – яйца здесь ужасные. Неудивительно, если знать, откуда их берут. Вот эта маслянистая субстанция – растительный жир, тоже подкрашенный. Хлеб – он и есть хлеб, сама поджаривала. Соль тоже настоящая, только они удивились, что мы ее едим, – для них она ядовита. Не беспокойся, все проверено на морской свинке, то есть на мне. Кофе нет.
– Страдать не буду.
– Я его вообще не пью – хочу подрасти. Ешь. Тебе специально понизили уровень сахара в крови, чтобы проголодался.
Аромат был замечательный.
– А твой завтрак где, Чибис?
– Я уже поела. Буду смотреть на тебя и глотать слюнки.
Пища, при всей своей непривычности, была то, что доктор прописал, – в данном случае, наверное, буквально. Никогда не получал такого удовольствия от еды.
Наконец я перевел дыхание:
– Надо же, нож, вилка! Ложки!
– Единственные на всей… – Она пропела название планеты. – Мне надоело есть руками, а со здешними приспособлениями это не еда, а сплошная игра в серсо. Пришлось нарисовать картинки. Это мой набор, но мы еще закажем.
Была даже салфетка, тоже волокнистая. Вода на вкус казалась дистиллированной, но это не важно.
– Чибис, чем ты меня брила? Нигде ни царапинки.
– Маленькой такой штуковиной, дает бритве сто очков вперед. Не знаю, для чего она здесь,