Когда появляюсь в комнате, мама уже снова накрылась одеялом и даже не смотрит на меня, пока я ставлю на тумбочку кувшин.
И только в тот момент, как я практически дохожу до двери, мне в спину звучит ее голос:
– Можешь, пожалуйста, еще налить мне стакан воды?
Стиснув зубы, вновь пересекаю комнату и выполняю просьбу.
– Спокойной ночи, – говорю, прежде чем повернуться и уйти. Мама не отвечает, но ничего другого я и не ожидаю. Раскинувшись на кровати, она просто пялится в потолок. Для меня загадка, как ей удается засыпать в комнате, залитой дневным светом. А может, она этого и не делает. Вероятно, просто лежит, не двигаясь, несколько часов подряд и размышляет о том, как поступила с ней Сюзанна. До сих пор и дня не прошло, чтобы она как минимум один раз не упомянула, как разочарована в моей сестре. К несчастью, мама и постояльцам об этом рассказывает, когда случайно встречается с ними в коридоре. Собственная дочь выставила ее за дверь! Можете себе представить? Что вы на это скажете?
Вчера миссис Бреннан с мужем едва ли не на цыпочках крались к ведущей на первый этаж лестнице. Я как раз выходила из ванной, где раскладывала свежие полотенца, и миссис Бреннан даже вздрогнула, а потом смущенно улыбнулась. А сегодня за завтраком она положила руку мне на плечо и сказала, что восхищается тем, как трогательно я забочусь о матери.
Трогательно.
В действительности наши с мамой отношения далеки от трогательных. Она вместе с папой десятки лет управляла «Морскими ветрами» и точно знает, что подобным поведением пугает гостей, вот только ее это, кажется, абсолютно не волнует. Если бы я не замечала, что она часто плачет, вряд ли удержалась бы от того, чтобы высказать ей все открытым текстом. Однако стоит мне увидеть, как мама старается придать лицу невозмутимое выражение, хотя на щеках еще остаются следы слез, самой хочется разреветься.
На кухне я заканчиваю загружать посудомоечную машину и тут же ее запускаю. Затем мою полы и лестницу на второй этаж, застилаю скатертями столы на завтра, поливаю цветы, перепроверяю электронную почту и подготавливаю счет для двух француженок.
Когда дела сделаны, на часах почти десять вечера, а по ощущениям – за полночь. Раньше я никогда к этому времени так не выматывалась, но беспрерывные дискуссии с родительницей меня добивают. Устало поднимаюсь в свою комнату под самой крышей. Сразу после приезда я предложила маме поселиться в ней. Там тихо и в ее распоряжении оказалась бы личная ванная, однако она с возмущением отказалась. По ее словам, узкая лестница на чердак опасна для жизни. А я воздержалась от комментария, что она вполне в состоянии быстро пробежать вниз по ступеням, если речь идет о том, чтобы велеть перепуганному клиенту тише закрывать входную дверь.
Перед зеркалом в ванной завязываю на затылке свои вьющиеся кудри. Мамины волосы раньше были такими же рыжими, давно, когда она еще умела улыбаться и хорошим настроением заражать даже самых угрюмых постояльцев. Теперь ее шевелюра