По возвращении на родину его обвинили в измене, шпионаже, позже обнаружили ошибочность улик, реабилитировали.
Теперь ему было двадцать восемь лет, как когда-то Софье. Значит ей теперь тридцать девять.
Люди стареют неодинаково: есть те, кто в пятьдесят выглядит на тридцать, другие в тридцать – на пятьдесят. Денис не мог представить любимую иначе, чем в тот год, не знал, ждёт или нет, обрадуется или прогонит: ведь она ничего о нём не знала.
Ночь вступила в свои права. Дом стоял на прежнем месте. В окнах горел свет. В кухне за занавесками двигалась пара теней.
– Не дождалась, – огорчился Денис, – наверно правильно. Ну и пусть, я уже не тот застенчивый мальчик. Загляну, порадуюсь за неё, насмотрюсь вдоволь и исчезну… с глаз долой, из сердца вон. И всё же жаль.
Мужчина постучал в окно, подошёл к двери.
– Денис, – удивилась Софья, – вот кого не ожидала увидеть. Как ты… какими судьбами. В тот год вашу дачу продали, о тебе ни слуху, ни духу.
– Пустишь?
– Дай насмотрюсь. Заматерел, возмужал, тоска в глазах. Проходи.
– Кто у тебя, замужем?
– Вовсе нет. Ребёнок, сын, Виталий. В честь моего папы назвала. Твой сын, Денис… твой.
Софья прильнула к мужчине, обняла, пустила слезу.
– А ты… женился, нет… дети. Почему молчишь? Я ждала тебя, понимаешь, ждала… а ты! Ладно, чего уж там. По пути заглянул или ностальгия замучила? Проходи уж, бродяга. С сыном познакомлю.
– Софья, погоди. Про жизнь позже поговорим. Сейчас признаться хочу. Помнил я, все годы только о тебе и помнил. Люблю я тебя. Нет, не так. Я тебя люблю! Прости меня и выходи замуж.
– Дурашка! Я и так замужем. Виталику девять лет уже. Как же я соскучилась.
Не женитесь, мужики
С некоторых пор жизнь Егора Веретенникова уверенно и шустро полетела под откос. Неприятности валились на его семью косяком, ломая сложившиеся отношения, круша привычный уклад налаженной с большим трудом жизни, выбивая из накатанной колеи.
Полгода назад от коклюша умерла пятилетняя дочка. С этого дня в доме прочно обосновались зелёная тоска и минорное настроение.
Супруга впала в беспросветное уныние, перестала есть. Время и врачи, увы, были бессильны излечить затянувшуюся депрессию. Истерзанная меланхолией Верочка осунулась, ослабла и вскоре вслед за дочкой отправилась к праотцам, оставив мужа и совершеннолетнего сына без женского догляда.
Егор – мужчина самостоятельный, цельный: погоревал и взял управление хозяйством на себя, преодолев хандру без посторонней помощи и крепкого алкоголя, обучая попутно по мере возможности самообслуживанию взрослеющего Вадима.
Дома у них было уютно, чисто, разве что без сугубо женской аккуратности, предполагающей маниакальное стремление к совершенству (образцовому глянцу Егор предпочитал творческий беспорядок, в котором проще ориентироваться).
Со