Это песня.
Да, да!
Поти слушала её и размышляла. Понятно, что письмо – это развод, лажа, лохотрон, обман. Взрослый сын Бонифаций Поти просил Агату выкинуть из головы подобные мысли: какой дед Дем?
– Дмитрий. Дедушка Митя. Он мог так поступить. Он мог обрюхатить бабушку. Свалить на комсомольскую стройку, на борьбу против буржуев за свободу простого рабочего люда в Нигерии. И теперь лежит там один после аварии в больнице…И его деньги хранятся на счету в банке.
– Где там?
– В Испании.
– А письмо из Нигерии.
– А лежит в испанской больнице. Поехал путешествовать. Сел за руль мотоцикла пьяный. Скорость. Полет! Его пальцы теперь похожи на мармеладные червячки-кислячки. Дед Митя лежит с перевязанной головой, с изуродованным телом. И теперь – Поти единственный человек, который может помочь деду. Для этого надо снять часть денег со счёта и оплатить лечение. Теперь весь мир ждёт от Поти решения, ждут адвокаты из Нигерии, врачи из Испании. Всем вдруг стала интересна она! Хотя до этого никого не интересовала. Её словно пришили тонким швом к процессу, произошедшему далеко за тысячи километров. Поэтому жизнь Поти изменила форму, она стала узкой, стянутой по шву, мысли по ночам выглядели так, словно их неверно скроили, не по лекалам, мысли-тюрьма, мысли-раны. Поти видела себя снова в роддоме: на ногах чулки, стягивающие вены. Между схватками Поти вставала, чтобы умыться, а когда возвращалась обратно, то чулки набухали кровью, а бязевая рубашка и халат, купленный в лавке китайских товаров напоминало дерево. Странный рисунок был на халате: хвост птицы лежал на ветке магнолии. Поти шла по коридору, её волосы запутались на затылке. Коридор бессолнечный, тусклые лампочки едва светили, тень Поти дробилась на множество теней, и все, как маленькие китаянки, двигались за Поти. А пальчики Бонифация напоминали кислячки, когда его и Поти выписывали из роддома.
Теперь дед Митя лежит там, в далёкой больнице, спеленатый, жалкий, ничейный. Лежит без трусов в памперсах, без движения и зовёт её – внучку Агату Поти.
Дурацкая фамилия Поти! Но фамилия Непёхина по мужу ещё хуже. Муж был невысокого роста. Спортсмен. Он уезжал-приезжал. Затем приезжал-уезжал. У него были медали – серебро, бронза, золото.
ПЕСНЬ
Космос замер. Затих. На часах только вечность. Полмира
в красном ситце. Окно, где Европа. Футбол.
Сотворю из России сама же себе я кумира.
Дилетантка, болельщица. Что смыслю в схватках турнира?
И какие слова знаю, кроме пенальти и гол?
Но Россия – щедра, но Россия моя – хлебосол.
Понаделали кваса. И солнце своё запалили.
Кока-колу под стол и закваску иных кока-кол.
И кричала она, и махала: судью, мол, на мыло.
Ей не надо 5:0,
ей не надо 3:0,
ни 2:0.
Вот представьте, как было: футбол, как иная юдоль,
как больная мозоль, как на раны шипучая соль.
Наш футбол:
шар земной на космическом поле бездонном,
вновь