– Возможно, – наконец произносит он, – ушел я потому, что не хотел дать вам шанс отказаться.
– И это говорит человек, который предпочитает отказывать сам, – парирую прежде, чем успеваю сдержаться.
Он снова смеется, выпрямляется в кресле и трет ладонью гладко выбритый подбородок.
– За словом в карман не лезете, мисс Макмиллан, не так ли?
Согласно киваю:
– Во всяком случае, сегодня.
Улыбка становится еще шире – великолепная сияющая улыбка, способная растопить лед серебристо-серых глаз.
– Давайте посмотрим, насколько это правда. Назовите трех любимых итальянских художников.
Я тоже сажусь прямо и ровно – чувствую, что настал ответственный миг. Отвечаю сразу, не задумываясь:
– Наши дни: художник и скульптор Марко Перего. Пино Даени покоряет мягкими, романтическими образами. А также Франческо Клементе – один из наиболее ярких современных мастеров трансавангарда.
Он поднимает бровь.
– Не да Винчи?
– Леонардо стоит особняком. К тому же это вполне очевидный выбор, который ничего не скажет о моих личных предпочтениях.
В серых глазах вспыхивает свет. Кажется, ответ попал в точку.
– Дэмьен Херст, – называет он имя знаменитого художника.
Это моя тема, а потому отвечаю с легкостью:
– Современный английский художник. Сейчас ему всего-то около пятидесяти, а он уже считается одним из самых востребованных работающих ныне мастеров. В целом его творчество оценивается в миллиард долларов. В 2008 году через аукционный дом «Риптайд», которым владеет ваша семья, Херст продал собрание работ под названием «Прекрасное в моей голове навсегда» – 223 картины – за 198 миллионов. Рекорд для аукциона одного художника.
Губы, на которые смотрю не отрываясь, изгибаются в улыбке, а глаза светлеют и слегка прищуриваются – теперь я точно знаю, что этот взгляд означает одобрение. Снова становится тепло, будто поступает новая энергия, и спокойно, как еще ни разу не было в обществе этого человека.
– Эрудиция и владение материалом впечатляют, мисс Макмиллан.
Улыбаюсь, даже не пытаясь скрыть гордость.
– Всегда к вашим услугам.
– Должен сказать, что уловил идею, и она мне импонирует. – Голос звучит приглушенно, вкрадчиво. – Чрезвычайно импонирует.
Внезапно в воздухе возникает напряжение, от которого сбивается дыхание. В неожиданно потемневших глазах Комптона светится почти хищная жадность. Мое тело отвечает мгновенно, не дожидаясь согласия разума, и горит от непрошеной, запретной истомы. Ужасно, что так на меня действует человек, рождающий в душе страх. Человек, опасный для меня и, видимо,