– Учись! Пропащая. – Мать порылась в сумке, достала ручку, смятый чек из продуктового пакета, подошла к окну, и вовремя. Она успела сфотографировать глазами пять цифр номера городского телефона, прежде чем мужская рука небрежно стерла его мокрой тряпкой. На действия мамы дочь никак не отреагировала. Холод, как уже ясно, был ей противопоказан.
Заправившись адреналином, мать начала учить дочь тактике поведения.
Вкратце это выражалось в следующем: «Выжать и выбросить, если мужчина женатый. Стать ланью и его тенью, если в годах и разведен или развод намечается. Просто получить удовольствие и здоровье, если мужчина просто молодой человек». Выполнив свою миссию, мать засобиралась домой.
Спускаясь по лестнице, строгим взглядом осмотрела замусоленные временем стены, полы, окна подъезда, покачала головой и снова наполнилась ядом. Тут можно согласиться с человеком.
Ровно через сорок минут в квартире Ларисы раздался телефонный звонок. Мама. Больно пронзило натянутые нервы.
– Звонила?
– Тебе нет.
– Мужику с балкона, дур-ра.
Еще в школьные годы дочь слезно просила маму не называть ее этим словом. Сейчас слышать это уже не больно. Противно.
– Сейчас же позвони.
Дочь знала, что перечить нельзя.
– Пусть помучится.
– Поучи меня! Сейчас же позвони. За квартиру перестану платить. Зарабатывать надо, дорогая, а не спать, как корова.
– Я ему телефонный номер свой на тетрадных листах написала большими цифрами, пусть сам звонит.
– Не ври матери.
– Да позвоню я, позвоню.
– Чтоб завтра новости уже были. Тебе не рожать, чего ломаешься.
– Противно.
– Не противно кошелек матери половинить!
– Будут тебе новости. Пока, мам.
– Сейчас как дам трубкой по голове! Положи трубку и набери его номер.
Дочь с опаской посмотрела на трубку. Рядом с аппаратом городского телефона лежала начатая плитка горького шоколада. На столе в кухне еще одна.
Похоже, что шоколад сделал свое дело, настроение Ларисы само по себе улучшалось. За окном темно. После быстрого душа тело перестало быть неприятно сухим. Банный халат сохранял влажное тепло. Ладонь смело погладила зиму за оконным стеклом. Женщина укладывалась в постель и знала зачем.
Снова вспомнила зиму за стенами дома, ситуацию на работе, написанное заявление на увольнение по собственному желанию. Но все отметается в сторону перед острым, как лезвие, стремлением ощутить внутри себя извечно желаемый, недосягаемый порой, манящий для представителя обоих