– Да… Разорванное платье, все в крови… Белье… Туфли.
– Ну, вот и ответь теперь – тебе предъявили ее драгоценности? Сумку?
– Нет… – Он вдруг замер, словно в голове его моментально прокрутились кадры из недавнего прошлого, в частности, сцена опознания вещей покойной в морге. – Нет-нет, ничего такого не было… Честно говоря, мне тогда было не до драгоценностей и уж тем более не до какой-то там сумки. У меня все плыло перед глазами. Я даже долго не мог понять, почему вся одежда в таком виде… А уж когда увидел тело… его изуродовали, словно сломали…
– Знаешь, Дима, может, тот факт, что при ней не оказалось драгоценностей и сумки, скорее всего, с деньгами, и сыграет в твою пользу. Следствие может выдвинуть версию убийства с целью ограбления. Хотя, с другой стороны, это могло быть элементарное мародерство. Это когда кто-то обнаружил труп и обчистил его…
– Постой… У меня на самом деле что-то с памятью… Меня же спрашивали еще там, в морге, этот человек, который показывал мне ее одежду… Да, он спросил, были ли на ней какие-нибудь драгоценности, и я ответил, что, конечно, были… Господи, да что со мной такое происходит? Да-да, меня уже об этом спрашивали…
– У тебя шок. Ничего страшного. Это пройдет, – тихо заметила Глаша. Она испытывала к Родионову очень сложные чувства от какого-то тихого, сладкого восторга до жалости. В морге, увидев труп Ирины, она обратила внимание на ссадину в области темени, где волосы девушки были пропитаны кровью, а также синяк на скуле. Понятное дело, что и Лиза не могла этого не заметить. Но вряд ли такое ранение Ирина получила вследствие наезда машины. Глаша, отличавшаяся богатым воображением (плюс все то, что она услышала от перепуганного насмерть Родионова), очень хорошо представила себе сцену ссоры во дворе дома после того, как Дмитрий привез свою невесту домой. Понятное дело, что, вероятнее всего, он сдерживал себя в проявлении своих чувств там, у друзей, у которых они были в гостях, но, уж оставшись наедине с Ириной дома, не смог утерпеть, чтобы не съездить ей по физиономии. И это не она, а он наверняка оскорблял ее, обзывал разными словами и ударил по лицу. Быть может, даже и не один раз… Колесо машины не могло оставить на темени девушки такой след. Возможно, и на затылке тоже имеется ссадина, если он взял в руки какой-нибудь предмет, которым и ударил ее. Она же не стояла перед ним как истукан в ожидании новой порции ударов. Вероятно, он бил ее. Глафира и сама не знала, откуда в ней родилось это устойчивое чувство. И, что удивительно, она ему сопереживала! И презирала! И снова это странное, охватившее ее чувство…
Да, конечно, он избил ее, после чего она, спасаясь от града ударов, выскочила со двора на улицу, побежала куда глаза глядят… Учитывая, что она была пьяна, да еще удары по голове, она мало что тогда соображала. Неслась по дороге, плача и рыдая, пока ее не сбила проезжавшая мимо машина. Водитель вышел, увидел, предположим, что она еще дышит, и решил добить ее. И сделал он это потому, что Ирина могла знать либо эту машину, либо водителя… Или просто за рулем сидел какой-то отморозок, без чувств, без сердца, и он