Мать железного дракона. Майкл Суэнвик

вела длинная и прямая allée[19], усаженная дубами, ветви которых сплетались над головой, образуя тоннель из зеленых листьев. Тоннель этот проходил сквозь лес, который служил одновременно и щитом, оберегающим уединение поместья, и охотничьим заповедником, где водились сатиры и лани. Чащобу прорезали извилистые тропинки, в ее глубине встречались скалы, в которых гнездились змеи и иногда жили пещерные медведи, а еще там лениво катила свои воды река – широкая ровно настолько, чтобы можно было плыть по ней на гребной лодке; за свой цвет во время весенних паводков река получила название Амбервайн[20]. Недавно как раз прошли дожди, и потому в воздухе витал густой аромат прелой листвы, желудей и трюфелей. Тысячу раз ездила Кейтлин этим путем.

      – Остановитесь на минутку, – велела она шоферу.

      Потом вылезла из автомобиля, отошла на несколько шагов от дороги, и ее вывернуло. Покончив с этим делом, Кейтлин нарвала листочков с молодого букового деревца, вытерла рот и вернулась в лимузин. Вскоре лесные заросли разошлись, будто занавес, открыв взгляду широкий дол с многочисленными лугами, среди которых то тут, то там темнели березовые рощицы.

      Шато Сан-Мерси располагалось в самом лоне долины – там, где сходились в небольшой, поросшей кустарником впадине холмы, напоминающие формой бедра прекрасной великанши. На ярком изумрудном фоне сияли в солнечных лучах купол и отделанная оранжевой черепицей крыша. Поместье окружал регулярный парк, который, как не понаслышке знала Кейтлин, кишмя кишел стрекозами, шмелями, феями и осами. Чуть ниже Амбервайн впадал в искусственное озерцо, верхнюю оконечность которого украшал мраморный храм Астарты, а нижнюю – декоративная мельница. На озерце имелась пристань, а напротив нее выгибал спину красный лакированный мостик, ведущий на лесистый островок, где члены семьи устраивали пикники и иногда назначали полуночные свидания.

      Сложно было вообразить картину отраднее. При виде нее Кейтлин пришлось сморгнуть слезы (отнюдь не радости).

      Когда несколько минут спустя они подъехали к шато, Кейтлин увидела, что ее вышел поприветствовать Финголфинрод. Единокровный брат ждал на последней, шестой, ступеньке лестницы, ведущей в верхний дворик. Высокий, неправдоподобно красивый, наделенный той врожденной меланхолией, которая влекла хищниц, словно кошачья мята, он умудрился напустить на себя такой вид, будто стоял не на лестнице, а в лесу, вальяжно прислонившись к стволу дерева.

      Пока шофер вытаскивал багаж, Финголфинрод медленно спустился по мраморным ступеням с той свойственной высоким эльфам грацией, которую совершенно невозможно подделать и которой обладали все члены семейства, за исключением Кейтлин. Она вышла из автомобиля в своей парадно-выходной форме, по привычке держа спину прямо и сохраняя на лице бесстрастное выражение.

      Пока Кейтлин раздумывала, следует ли обнять брата или достаточно просто протянуть руку, Финголфинрод нагнулся, подхватил ее за талию и закружил. Поцеловал в губы, а потом со смехом поставил на землю. Кейтлин тоже рассмеялась и ткнула его в плечо.

      – Родди, поганец! Так ли надлежит приветствовать леди