Чем больше стараний я прилагал, чтобы сложить головоломку, тем большее недоумение охватывало меня. Начнем с того, что Перрит, по всей видимости, решил не откладывать дело в долгий ящик и поспешил убрать Вайолет. Решение в принципе напрашивалось само собой, но зачем было втягивать в дело Вулфа, не говоря уже обо мне? Каким образом он собирался использовать Вулфа в качестве прикрытия – хоть для полиции, хоть для кого-либо еще, – при этом утаив, что Вайолет – подставное лицо? Он ведь вроде бы не собирался ее убивать? Я хотел получить ответы на эти и многие другие вопросы по весьма серьезной причине. Мне в голову пришла одна мысль. Меня нельзя назвать человеком кровожадным. Я убивал людей лишь в силу необходимости, когда у меня не оставалось другого выхода. И потому я решил, что мне надо устранить Дейзи Перрита. Да, во мне все еще было живо воспоминание о том, как Вайолет вцепилась в мою руку, как плевался огнем пистолет в руках убийцы, но дело было совершенно не в этом, а в том, что мы с Вулфом оказались в непростом положении. Выход был только один. Работа частного детектива связана с определенным риском, и мы с готовностью шли на этот риск. Однако впутываться в разборки Перрита и Микера – это уже не риск, это смертный приговор с открытой датой.
Когда я спустился в подземку у вокзала Гранд-Сентрал, меня переполняла уверенность, что я пристрелю Перрита при первой же возможности. Четыре минуты спустя, пересев на другую ветку на станции «Таймс-сквер», я уже полагал, что убийство Перрита может стать самой серьезной ошибкой в моей жизни. Еще через четыре минуты, когда я вышел из метро на Тридцать четвертой улице, то думал, что никаких приемлемых вариантов у меня не осталось и я нахожусь в безвыходном положении. В тот самый момент мне больше всего хотелось пристрелить Вулфа, заварившего всю кашу. Это он во всем виноват! Это он открыл окно и проорал мне, чтобы я отвел Перрита в дом. И ради чего? Ради каких-то свиных отбивных!
Свернув с Девятой авеню на Тридцать пятую улицу, я попытался выкинуть из головы тревожащие меня мысли. От сознания того, что скоро я смогу улечься в постель, силы окончательно оставили меня. Возбуждение, вызванное пальбой и двумя часами, которые я провел в полицейском участке в обществе служителей закона, окончательно сошло на нет, и у меня начался отходняк.
Завидев дом и знакомое крыльцо, я принял окончательное решение. Изначально я собирался наведаться к Вулфу в спальню и хорошенько потолковать с ним перед сном. Теперь я подумал, что с разговором можно подождать и до утра. Я поставил ногу на первую ступеньку с чувством глубокого удовлетворения, и вдруг оно растаяло, как утренняя дымка. Виной тому были двое мужчин. Они вышли из-за окутанного мраком угла дома и теперь находились на расстоянии вытянутой руки от меня.
Человек справа оказался моим тезкой Арчи. Мужчина, стоявший слева и чуть позади Арчи,