Рея это не смутило, и он вызвался отвезти дочь в Беркли на машине на собеседование.
– Ты же говорил, что в Беркли посылаешь документы просто наудачу? А теперь тащишь ее туда? Не слишком ли ты увлекся? – позволила себе возразить Мюриэл. – Зачем ехать в такую даль, если Изабель не собирается туда поступать?
Но одного только взгляда на мужа оказалось достаточным, чтобы разгадать его тайный замысел. Мюриэл набрала в грудь побольше воздуха и твердым голосом заявила:
– Нет, Рей. Считай, что это последняя капля. Мы не едем ни в какой Беркли.
Ответ мужа ее потряс.
– Разве я говорил, что поедем мы?
– Господи, – взорвалась Мюриэл, – да ты рехнулся! Неужели ты думаешь, что хоть один суд в этом штате присудит тебе опеку над двенадцатилетней девочкой?
Рей сохранял олимпийское спокойствие.
– Кто говорит об опеке? Мы с тобой не собираемся разводиться. Мы просто поступаем так, как будет лучше для нашей дочери.
– И ты считаешь, что оторвать девочку от матери в такой ответственный период ее жизни будет лучше для нее?
– С точки зрения интеллекта – да.
– Тебя только это волнует, да? – разбушевалась Мюриэл. – Что ж, я больше не намерена наблюдать, как ты калечишь нашу дочь. Я пойду в суд и добьюсь запрета.
Рей улыбнулся. В этой улыбке можно было безошибочно угадать жестокость.
– Никуда ты не пойдешь. Ты ведь прекрасно понимаешь, что она никогда не будет счастлива, если ты разлучишь ее со мной. Твои действия будут иметь обратный эффект. Так что, Мюриэл, подумай об этом хорошенько.
Помолчав, он добавил:
– А пока я отвезу Изабель в Сан-Франциско.
У председателя приемной комиссии университета Беркли имелись не только восторженные рекомендательные письма о юной абитуриентке, но и пара конфиденциальных посланий, которые вызвали у него определенную тревогу. Первое письмо было от председателя экзаменационной комиссии школы, в которой Изабель сдавала единые испытания. Этот преподаватель лично проводил с девочкой устный экзамен. Второе письмо пришло от матери Изабель. В обоих случаях, в весьма похожих выражениях, речь шла о «противоестественно близких отношениях между девочкой и отцом».
Эти тревожные опасения подтвердились, едва декан Кендалл открыл дверь и пригласил девочку войти. Он опешил: отец следовал за ней по пятам. Оказавшись в щекотливом положении, профессор подчеркнуто холодным тоном произнес:
– Мистер да Коста, если не возражаете, я бы хотел побеседовать с вашей дочерью наедине.
– Но ведь… – начал Реймонд, но до него тут же дошла нелепость ситуации.
– Прошу