– Нет, – Энгар помотал головой. – Магов там нет. Но там… Но дальше продолжить он не успел.
– О, черт… – вырвалось у Ермакова.
И через пару секунд к нему присоединился молчавший до того старик Локтев:
– В Бога, в душу!.. – энергично выдохнул он. А потом закончил с какой-то другой, непонятной для Олега интонацией: – В профсоюзное собрание…
Олег вскинул бинокль.
И не выругался только потому, что с равной силой ему захотелось присвистнуть. Или же расхохотаться.
Из холмов на равнину вырвалась толпа байкеров.
Нет, не байкеров. Ангелов ада – или как там они назывались-то? – в полном парадном снаряжении. И даже не так. Банда отморозков на мотоциклах из голливудского постапокалипсического ужастика – вот что это было. В доспехах, в рогатых шлемах, с мечами, копьями и топорами наизготовку – на двух-, трех– и четырехколесных мотоциклах нападающие, как таран, врезались в толпу людей в капюшонах, нанося удары направо и налево. Все смешалось. Место побоища заволокло пылью, через долину донеслись крики и лязг оружия.
Олег опустил бинокль: смотреть стало не на что.
– Ну, что скажете? – спросил Ермаков, отрываясь от экрана.
– Там, в холмах, есть еще люди, – сообщил Энгар. – Они ждут чего-то. Магов нет ни одного. Похоже, их здесь действительно нет – кроме того, который находится где-то в Городе. Чем такое объясняется, сказать не могу: с магией здесь все в порядке.
– Это мы запишем пока в непонятное, – сказал Ермаков. – Что еще?
– Варвары на роверах, – сказал Локтев грустно. – О-хо-хо…
Больше он ничего не добавил, и никто не стал уточнять, что он имел в виду.
– Энгар, – спросил Олег. – Что ты там говорил, что эти – в капюшонах – не люди?
Маг пожал плечом.
– Не люди. У них аура нечеловеческая. Но разумные они – вполне.
– Может, это умордия? – спросил Олег.
– Нет. Умордий из людей делали. А эти… Я не специалист в зоологии. Но точно – животные. Измененные. Похоже, кто-то экспериментировал с искусственным разумом.
– Здесь? Энгар подумал.
– Не знаю. Но здесь – вряд ли. Тут нужен маг уровня Великого. Да и не создашь так быстро разум на пустом месте. А в Городе, насколько я помню, никто таких работ не вел.
– Почему?
Это встрял, не удержавшись, Санчес. Его студенческое прошлое давало себя знать. Сколько ни старался Олег привить ему хоть какое-то понятие о дисциплине, Санчес продолжал оставаться все тем же, кем был в момент переноса на Пангу – студентом Сорбонны из 1968 года. То есть, вдвойне разгильдяем. На общее счастье, разгильдяйство Санчеса проявлялось в «мягкой» форме интеллигентской расхлябанности, не доставляя никому больших хлопот. Но армейская карьера ему, пожалуй, не светила. Санчес ходил в вольноопределяющихся второй год, и повышения ему не предвиделось.
– В Лабораториуме глупостями не занимались, – ответил Санчесу Ермаков.
Санчес недоуменно посмотрел на