И над всем этим великолепием, на обратном склоне танцевала какой-то странный, диковатый танец женщина с обликом юной девушки. Она с любопытством посмотрела Дядюшке Дэну в глаза, улыбаясь тонкими изящными губами, показывая добродушные, очаровательные ямочки на щеках. От улыбки её подбородок ещё больше заострился, обнаруживая некоторую варварскую скуластость, так гармонирующую с этим диким полем и лесом.
Что-то в её наивном первобытном танце стопорнуло привычный ход его жизни – на то самое мгновение, которое хотелось остановить, наткнувшись на нечто, занозой вонзившееся в самое сердце… Оно у Артура Карловича, к его собственному удивлению, оказывается, было.
Почему эта стройная женщина, сложённая по-взрослому, с беспечными и угловатыми варварскими движениями изящного тела, напомнила ему совсем другую маленькую девочку?
Вот так же непосредственно могла радоваться немногословному и неулыбчивому «папе Карло» – то есть ему самому – Саня-Санечка. Её, дочку своей нынешней супруги, он любил, пожалуй, даже больше, чем жену-красавицу, которую в своё время «увёл» у одного… одной высокопоставленной мрази…
А теперь жена медленно, но верно отдалялась от него. Кроме благодарности за прошлое, за порядочность и мужское плечо, подставленное в трудную минуту, чего-то главного у неё так и не состоялось со «слишком правильным» Артуром Карловичем. А чужая дочка, ставшая своей, родной, озаряющей озорством и доверчивостью его жизнь, его Саня-Санечка, вот так же, по-детски непосредственно, пританцовывала, искренне отмечая таким образом каждое появление дома, казалось бы, неласкового, молчаливого папы Карло.
Он всегда терялся, когда она бесцеремонно запрыгивала ему на колени и гладила оспенную неровность его щёк, будто не соглашаясь с природой, не подарившей внимания и должной красоты её «большому, сильному и доброму динозаврику». Так она его называла за преданную немногословность в играх, которые она затевала, а он всегда откликался на это имя, иногда неловко, но всегда старательно и серьёзно. Дядюшка Дэн вообще относился к каждому слово Саньки серьёзно.
– Папа Карло, а почему птицы летают?
– Видишь ли… – и он начинал рассказывать про аэродинамику, силу земного тяготения, теорию Дарвина о выживании видов. Санька упивалась мелодией непонятного серьёзного взрослого разговора, ощущая и как земля тянет, и тугой ветер продлевает прыжки вверх, и под копчиком что-то