Над чем работала Евгения, я особо не вникал, своих забот было достаточно. А войти туда, как и к нам, можно было только по специальным пропускам.
Мне же вполне хватало нашего цеха. С совсем незначащим номером. Работа меня устраивала, во время отсутствия я замещал начальника, и тот любил поговаривать:
– Вот уйду на пенсию, будешь здесь рулить.
Я скромно отвечал:
– Нет уж, поработайте, Афанасий Петрович, рановато ещё.
И впрямь – ни в нашей фирме, ни в других на пенсию практически никто не уходил, даже не по той причине, что на неё прожить с нынешним правительством невозможно, но и потому, что для мужчины прекращение работы равносильно погибели. Мне-то самому ещё долго, с учётом новой пенсионной реформы. Это просто – не платить пенсию, и всё там. И живи, как хочешь. А сэкономленные деньги пустить на развитие пенсионного фонда. И благосостояние его руководителей. Петровичу же поработать ещё придётся, я уволился и не оправдал его надежд.
А Евгения была молода, красива и считалась перспективным руководителем, была примерной женой и матерью – на руке у неё было обручальное колечко, и две дочки – тринадцати и пятнадцати лет.
Признаться, мысль о возможном романе с замужней женщиной мелькала, но не больше. Евгения была более чем симпатична – плотненькая, с живыми карими глазами, длинные волосы падали на плечи, что придавало ей дополнительный шарм.
Ей тоже было за сорок, но лишь чуть… сорок один или сорок два, что против моих пятидесяти одного! И я как-то не решался даже ухаживать за ней – был научен не слишком успешным личным опытом. Оставалось надеяться на счастливый случай. Правда, иногда небезосновательно корил себя за нерешительность.
***
Итак, вернулся Вадим, и стал нас подгонять, чтобы не заблудились. Я рассмеялся, и теперь мы шли втроём. Разговор свернул на гуманитарные темы, у приятеля язык подвешен, может свободно включаться и говорить на любую тему. И не пропустить симпатичную женщину, при непременном обоюдном согласии, которое достигалось вполне успешно. А жена, естественно, возражала, из-за чего периодически возникали проблемы, иногда переходящие в малые семейные учения. Но он обладал невероятной способностью сглаживать любые ситуации, в последнее время угомонился, и в семье всё наладилось.
Вскоре мы догнали основной контингент, всё перемешалось, и я расстался со своими попутчиками, включился в общие дела. А план был прост и заранее известен – сначала слегка выпить и закусить, подготовить стол, потом – пошляться по лесу, потом – выпить уже основательно, и действовать по заранее намеченной программе. Каждый – по своей, индивидуальной, или ранее согласованной с заинтересованной стороной. Спонтанно или давно образовавшиеся парочки то и дело покидали общий стол, развёрнутый под тентом.
И костёр не затухал, благо чурок и пеньков хватало, и валежника было в избытке.
Выпили,